Начало пути

— Ну конечно. Какая же я дура. Ты извини.

— У меня несколько свободных дней. Может, увидимся?

— Приезжай, — сказала она.

— А можно?

— Предки в Остенде.

— Тогда я мигом. — Я повесил трубку. Вышел из будки и подумал, уж не снится ли это мне, да нет, не бывало еще у меня таких снов. У меня уж либо все происходит наяву, либо и во сне не снится.

Через полчаса я подъехал к вилле Моггерхэнгера — меня так и обдало свежим запахом живой изгороди и распускающихся цветов. Серые тучи спешили вон из Лондона, к холмам и травам. Испанец Хосе отворил дверь и поздоровался со мной, как со старым другом.

— Мистера Моггерхэнгера нет дома.

— А я к Полли, — сказал я.

Она была в саду, срезала розы с кустов у задней стены. Я хотел поздороваться с ней сдержанно, чтоб не спугнуть, но она схватила меня за руки — а у самой руки как лед, — и не успел я опомниться, как мы с ходу стали целоваться.

— Я сто раз пробовал до тебя дозвониться, но твоя мамаша вешала трубку. А потом мне пришлось слетать в Париж.

— Я по тебе стосковалась, — сказала Полли, — Я думала, с тобой кончится, как со всеми другими: раз уж ты узнал меня в Женеве и потом на обратном пути в самолете, ты больше не захочешь меня видеть.

— Чтоб тебя узнать, ста лет не хватит, — сказал я. — Поехали обедать в Вест-Энд. — В логове Моггерхэнгера я чувствовал себя не в своей тарелке, хотелось поскорей убраться подальше — вдруг откуда-нибудь выскочит сам Клод? Я нюхом чуял: лучше поскорей уносить отсюда ноги, хотя опасаться вроде нечего, ведь Полли сказала, он в Остенде. Ну, а вдруг он поехал туда всего лишь на коктейль?

— Ох, нет, — сказала она. — В центре я больше не бываю, осточертело. Ты ведь водил отцовский «бентли», да? — Мы шли по дорожке, и Полли вдруг бросила все розы, которые только что срезала, за лавровый куст.

— Будто во сне, — сказал я, чувствуя, как тепло моей руке в том месте, где ее все еще сжимала рука Полли.

— Тогда давай куда-нибудь поедем. У меня есть ключ от одного отцовского логова в Кенте.

— Это бы неплохо, — сказал я как мог равнодушней.

— Посиди в гостиной, выпей, а я пойду переоденусь.

— Я бы поглядел, если ты не против. Она наскоро меня поцеловала.

— Нет, сейчас не хочется.

Она побежала вверх по лестнице, замелькали голые матово-бледные ножки, а я открыл банку томатного сока и все думал про Уильяма, как он старается откупиться от ливанской полиции, и про его несчастную старуху мать, как она сходит с ума от страха за сына и опрокидывает стаканчик за стаканчиком со своими честерфилдскими знакомыми, а тут Полли, шалая девчонка, втравила меня в сумасшедшую затею с могтерхэнгеровским дворцом на колесах.

Мы роскошно расположились на переднем сиденье, и я на третьей скорости промчал по Хэммерсмитскому мосту и дальше к Южной окружной; на магнитофончике крутились «Сказки Венского леса», и я дымил толстенной сигарой — такие Моггерхэнгер хранит в машине для лучших друзей. В Клэпеме впереди оказался бензовоз, он загородил всю дорогу, и объехать его было невозможно.

— Вон тот «купер» сумел его обойти, — сказала Полли.

— Я не хочу помирать раньше срока. Обгоню, когда будет сподручней.

— Он развел такую бензиновую вонь, у меня разболелась голова, — пожаловалась Полли.

Я включил мигалку, вывернулся влево и ринулся вперед. Бензовоз показался мне длиной в целую милю и шел быстро, но я довел скорость до пятидесяти и тут увидел — прямо на меня мчит автобус. Тормозить было поздно. Меня ослепили фары, а вернуться назад в свой прежний ряд я уже не мог. Стервец-водитель бензовозов решил, видно, меня прикончить: он не замедлил и не ускорил хода. Конечно честный трудяга и наверняка считает: зажравшихся боровов, которые раскатывают в роскошных машинах, надо ставить к стенке и расстреливать или давить насмерть автобусом.

Полли вцепилась в меня, и я подумал: а здорово так помереть! Но все же на какой-нибудь фут, не больше, опередил бензовоз и вроде избежал смерти, все поджилки у меня тряслись, язык пересох, а Полли без сил повалилась на сиденье и только удивлялась, как это люди могут быть такими негодяями.

Дорога впереди была пуста, и я сильно оторвался от бензовоза, лишь у светофора он протиснулся между мною и тротуаром. Я перегнулся через Полли и опустил боковое стекло.

— Желаешь меня укокать, приятель? — спросил я, выговаривая слова на ноттингемский лад.

Он был в кепке, рожа как блин, и ухмылялся до ушей.

— Ага.

— Что ж, пускай тебе в другой раз больше повезет. — Светофор засветился желтым, и я рванул вперед. — Ершистый парень, такого не заглотаешь — подавишься!

— Я перепугалась до смерти, — сказала Полли.

— Это он так шутит. Я среди таких ребят вырос. Работал с ними одно время, недолго. Он просто хотел поглядеть — может, я струшу и отступлю. И я запросто мог дать задний ход, да только не дал. А ведь такое не часто удается пережить, верно, малышка? Она взяла меня под руку.

— Но ты все-таки поосторожней.

— Пока ты со мной в машине, я рисковать не стану. Хотя самому-то мне наплевать.

— Наверно, у тебя была очень страшная жизнь, оттого ты и дошел до таких мыслей, — сказала она. — Ты все еще возишь контрабандное золото?