Начало пути

А сама обнимает и подставляет губки. Успокоил Алёнку, но коробочку она мне не вернула. Заявила:

– Обойдутся твои девки.

– Алёна! Какие девки?! Нет у меня никого. Ты же сама знаешь.

– Найдешь!

Сказала как отрезала и спрятала резинотехнические изделия к себе в пакет. Сели опять в кафе. Получил подробный отчет, что куплено, но некоторые позиции были замазаны терминами «ну, это женское» или «это для девочек». Понятно, восхитился, как на ней хорошо сидит, как ей идет и так далее. Иначе с женскими покупками нельзя. Проводил до интерната, и при расставании Алёна сказала:

– Потерпи. Я пока еще не готова.

Чмокнула в губы и сбежала.

04.02.1973

Воскресенье. Последний день выставки. Сегодня Алёнка возвращается домой, а я даже не смогу ее проводить. Сказали, вдруг увидят? Да кому я нужен! Однако мне в поселок только завтра, лишь бы не с остальными ребятами из района.

В принципе, фотоателье должно не работать. Но меня звали, потому зашел. На входе табличка «Закрыто», однако дверь не заперта. Толкнул, вошел и сразу попал в бурление страстей:

– Ах ты… – говорит продавцу морячок.

На самом деле фраза была значительно длиннее, я пропустил неприличные слова. Смысл тирады – как вы, порочный человек, зачатый родителями в противоестественных отношениях и сам альтернативно одарённый, предпочитающий вступать в нестандартные половые связи с животными, могли вновь обмануть моряка, уходящего в дальнее плавание? При этом громкий звук «шмяк!» от удара в живот выглядел гармонично и к месту.

Мое появление не сбило накал напряжения распаленного парня, но приостановило расправу. Морячок ткнул пальцем в лежащий на прилавке «Никон».

– Пацан! За сколько бы купил эту машину?!

– За штуку, – машинально называю самую низкую цену.

– Ах ты гад! – Фраза вновь укорочена. – Первый попавшийся пацан штуку дает, а ты заливаешь, что больше пяти сотен не стоит!

Следует удар в лицо уже побитого барыги. И мне предлагается:

– Деньги есть? Бери!

Деньги вообще-то есть. Грех отказываться от такого выгодного предложения. Но что-то меня смущает. Слишком разъярен морячок, слишком испуган продавец, слишком наигранная сцена, в жизни так не бывает. Опять же удар в лицо. Вроде с размаха, но голова от соприкосновения с кулаком даже не дернулась.

– У меня с собой таких денег нет, – отказываюсь и быстро покидаю поле брани.

Вслед летит предложение погодить, но я уже на улице. Только пройдя пару кварталов, понимаю, что меня убедило не связываться. Морячок был в бушлате матроса. Рядового матроса! Какой настоящий мореман, тем паче загранплавания, сойдет на берег в такой дешевке? Где морской шик? Его приятели из экипажа заклюют. Это только в теории формы матросов-срочников ВМФ и матросов гражданских судов были одинаковы. В крайнем случае, при желании блеснуть перед девушками, он наденет сшитую в ателье из офицерского, а лучше генеральского сукна парадку. Понятно, почему лохам не дают времени подумать. Лишь далекий от моря человек мог поддаться на такой развод.

Сюда я больше не ходок, в фотоателье стало слишком опасно. Коли меня сочли лохом, достойным разводки, могут придумать что-нибудь еще. Первый раз ушел, второй рисковать не буду.

Остро встал вопрос свободного времени. Подарки в поселок купил. На толкучку не хочу, делать там мне нечего, только на ерунду деньги тратить. Пойду в гостиницу, поем, а там, может, что придумаю.

Угу, придумал. Зашел в номер, разделся, только настроился пойти пообедать, зазвенел телефонный звонок. Кто бы это мог быть?

– Костров? На месте? Ждешь? Молодец! Через десять минут выходи, за тобой заедут.

Заехали. «Волга», отнюдь не черная, а обычное такси. За рулем знакомый, тот, который в прошлый приезд меня молотком назвал. Оказывается, сегодня на Алёнку вышли. Подошла та же бурятка, но назвалась Номин.

Начался разговор со стандартных фраз: «Ты откуда? Почему ты приехала? Девочки радио не занимаются». Комсорг ее сразу на место поставила. Девочки и радио, и всё остальное делать могут лучше, чем бестолковые мальчишки. Затем незаметно перешли на дела поселковые. Обсудили пожар на рыбозаводе. Не на нашем, где-то в Оссоре. Но потом и наш пожар к слову пришелся. Вспомнили Ли Аню, и что Лиана в Питер уехала, и что сидела с Костровым два года. Правда, на предположение о близких отношениях парочек, долго сидящих рядом, Алёна заявила: «Лёшик не такой!» Что плавно перешло в перемалывание косточек парням.

Алёнка не улетела со всеми, сейчас сидит в кабинете, как нахохлившийся воробушек. Видать, только поняла, в какие взрослые игры мы стали играть. Подмигнул ей и сел рядом. Мне принесли кипу чуть влажных фотографий, и я без подсказки стал откладывать знакомые по прошлому разу лица. Таких и нашлось только три. Со мной быстро пробежались по ним – где видел и что говорили. Затем нас отпустили.

Покормил подругу, погуляли по городу. Ночевать она будет в интернате, в гостиницу перебираться отказалась наотрез. А в кафе она меня вдруг спросила:

– Тебе за перестрелку с диверсантами медаль дали?

Врать не хочется, правду говорить нельзя. Сказал: – Давай не будем об этом. Я подписку давал.