Начало пути

— Давай уже! Самое ценное у меня сейчас — это доспехи и оружие, а через пять лет посмотрим. Но что может быть ценнее собственной жизни?

— Ты сам выбрал это… — прошептала ведьма, вытаскивая из заплечного мешкасвечи и мешочки. — Только прошу, не оставляй моего сына…

— Какого сына? — не понял я.

Но старуха промолчала… Расставив свечи по кругу на гранитном полу, она высыпала черным порошком внутри какие-то знаки. Затем достала длинный кривой нож и полоснула меня по запястью. Кровь струйкой потекла по полу, огибая свечи и питая знаки. Старуха что-то шептала себе под нос, закрыв глаза и покачиваясь взад-вперед. Я почувствовал, как внутри меня что-то зашевелилось, будто пыталось выбраться наружу.

Голос старухи становился громче, а раскачка интенсивней. Холодный ветер вдруг ворвался в спальню, погасив свечи. Комната погрузилась в полумрак. Старуха не бормотала, а уже кричала заклинания. Я корчился от нестерпимой боли, пронзившей все тело. Старуха вцепилась в мою руку и держала ее над адскими символами, чтобы кровь попадала на знаки. Но это уже была не кровь. Из моей руки текла черная жижа. Жидкость на узоре смешалась с кровью и вспыхнула кровавым огнем, языки которого взвились вверх и лизнули потолок. Молния с грохотом осветила комнату через распахнутые ветром окна.

Все стихло… Боль отпустила меня, тлеющий амулет наполнял тело жизнью, прогоняя слабость. Я приподнялся на локтях. На полу лежала скрюченная старуха. Ее глаза были открыта, а на застывшем лице отпечаталась смерть.

* * *

Еще сутки я провалялся в постели, восстанавливаясь после неизвестной болезни. Смертельные раны от клинков заживали на мне за несколько минут, а тут столько времени понадобилось… Сильна Фиморра…

Вспомнились предсмертные слова людоедки Эрии, убитой мной в заброшенной деревне: «Когда они тебя найдут, это будет твой последний день»… Ошибочка вышла… Жив я пока!

Гадалку сожгли на погребальном костре на побережье с почестями по-королевски. Почему она отдала за меня жизнь, оставалось загадкой.

Осада длилась уже неделю, и войска Солта не предпринимали попыток взять город штурмом. Не к добру это… Опять Солт что-то задумал? Неизбежное зло неминуемо.

Скала успел подготовить новых бойцов. Но это уже были не такие шустрые и отчаянные, как в первом наборе. Много было увальней, слабаков и просто уже пожилых. Но выбирать не приходилось. Как говорится: «Я его слепила из того, что было. Из чего лепила, в то и наступила»…

Я изучал расположение войск Солта — мои разведчики круглосуточно наблюдали за лагерем и часовыми противника.

Долгую осаду Астрабан не выдержит. Запас провианта не бесконечен, а ожидание опасности деморализует и снижает боеспособность солдат. Кто-то из великих сказал: «Я предпочел бы умереть значимой смертью, чем жить бессмысленной жизнью»… Пора переходить к плану «Х»…

Я приказал разведчикам собрать трупы павших солдат, гниющие под крепостными стенами. Три ночи подряд бойцы «особой гвардии» под покровом темноты ползали, собирая мертвечину, складывая тела наших и вражеских солдат в окрестном леске.

Семьям погибших пришлось сообщить, что тела павших героев захоронены за стенами города. Но как кощунственно это не звучит — хоронить я их не собирался. Закон необходимости сильнее догм морали. Иногда он заставляет делать то, что нам не нравится, дабы предупредить зло, которое еще больше не пришлось бы нам по вкусу.

На четвертую ночь я и десять моих гвардейцев спустились по веревкам с крепостной стены и, преодолев ползком открытое пространство, скрылись в лесу.

Вернулись только под утро смертельно уставшими и грязными, как черти.

— О том, что мы сделали, никто не должен знать, — сказал я бойцам на подходе к городу.

Начинало светать, нужно было торопиться. Я издал волчий вой. Он раскатами прокатился по степи. В ответ на мой сигнал из бастиона вывалилась веревочная лестница. Цепочка бойцов быстро вскарабкалась на стену. Я лез последним.

— Как все прошло? — спросил Скала, протягивая мне руку и помогая перебраться через зубцы бруствера.

— Все нормально, мертвые не скажут, а мы промолчим…

На следующий день, ближе к полудню в лагере Солта началась беготня и суета. Крикидонеслись до города.

Ко мне в комнату вбежали встревоженные командиры.

— Господин командующий, — задыхаясь, крикнул один из них. — Во вражеском лагере суета, наверное Солт собирается штурмовать город.

Я спокойно откусил пышную булку и, отхлебнув чаю, ответил:

— Разведчики следят за лагерем круглосуточно. Поводов для беспокойства нет — сигнала от них не поступало.

К вечеру шум в лагере Солта усилился. Чуть поодаль вражеские солдаты копали ямы и что-то туда сбрасывали.

— Ты слышал, что случилось с войском Солта? — спросила меня Тэпия за расширенным ужином, на котором собрались члены Большого Совета. — В лагере врага начался мор.

— Да, разведчики доложили. Мертвечина попала в реку чуть выше по течению от лагеря и вода отравила солдат. Наверное, какое-то крупное животное сдохло… Лось или медведь.

— Медведи сюда не забредают, а лосей в окрестных лесах истребили еще во времена Эбриана.