Начало пути

С сентября Иван Потапыч не получал писем от, жены. Соседи по дому тоже не отвечали. Он решил, что семья погибла от немецкой бомбы. В душе он надеялся, что жена не может разыскать его. Начался голод, и эта надежда исчезла. Курослепов стал молчаливым, раздражительным. В самые студеные дни он выходил в снайперские засады. Скоро он стал одним из самых известных снайперов Приморья.

Вот в это-то суровое время он и встретился с Романцовым. Молодость Романцова умилила его. «Мне бы такого сына», — думал Иван Потапыч (у него были четыре дочери). Они подружились и вместе ходили в засады. Стрелял Романцов замечательно. К весне Курослепову пришлось «потесниться», как он оказал бойцам: Романцов перегнал его в количестве истребленных немцев. Иван Потапыч не обиделся.

— Молодые глаза, — объяснял он. — И умный!..

Когда бойцы подругивали Романцова за гордость, Иван Потапыч заступался за него:

— Двадцать лет! Это ж надо понять: двадцать! И я был таким в молодые-то годы, — говорил он растроганно, хотя в молодости совсем не походил на Романцова.

Это не мешало ему обращаться с Сергеем сурово и часто устраивать ему «баню с паром». Все же они ни разу не поссорились. Их матрацы лежали, на нарах рядом. Они хранили табак в одном кисете: каждый фронтовик поймет, что это значит.

В мае сорок второго года Иван Потапыч получил письмо от жены: она с последним эшелоном уехала из Ленинграда на Урал. Дети были здоровы. Жена работала токарем.

— Умная, — сказал красноармейцам Курослепов, вытирая ладонью мокрые глаза. — Я за детей спокоен. Нюра к осени будет токарем пятого разряда, помяни мое слово!

Курослепов заметно повеселел, начал по вечерам рассказывать бойцам занятные «байки» и еще сильнее привязался к Романцову.

Осенью нм уже казалось, что они всю жизнь провели вместе: и работали вместе, хотя никогда еще их работа не была такой трудной и опасной; и хлебали щи из одного котелка; и спали рядом на нарах…

* * *

Гор. Васильсурск,

Горьковской области,

Сергею Ивановичу Романцову.

Дорогие мамочка, папочка и Лена! Я жив и здоров, нахожусь на прежнем месте и чувствую себя великолепно. Надеюсь, что вы также здоровы и живете хорошо.

К сожалению, я все еще не был в городе, о котором так интересно и увлекательно рассказывал в свое время лапа, о котором я много читал и который сейчас мне довелось защищать! Правда, с берега я вижу его без бинокля. Он совсем близко. Дымят трубы заводов. Это мне нравится больше всего: вы только подумайте, в пяти-шести километрах от линии фронта работают заводы! Но купол того замечательного собора, о котором папа спрашивает, сейчас не блестит. Его покрасили какой-то серогрязной краской. Уж очень был выгодный ориентир для немецких летчиков.

Говорят, что скоро в городе будет слет знатных истребителей фронта. Я, наверно, на него поеду и тогда подробно напишу о своих впечатлениях.

Посылаю вам две вырезки из газет (одна с моим портретом). Это статьи о моем выстреле в мину. Не хвастаясь, могу сказать — мой выстрел прогремел по всему фронту! Даже в московской «Правде» об этом писали, но мне не удалось достать на память номер.

Мне очень помог в этом деле мой друг Иван Потапыч, о котором я вам уже много писал. Какой это замечательный человек! Простой рабочий, почти без образования, но умница и благородная душа. При встрече, после войны, я расскажу вам о нем более детально.

Настроение у меня бодрое, хотя на юге обстановка тяжелая. Вы это знаете из газет.

Питание у нас хорошее, но я как вспомню о нашем саде, то расстраиваюсь: очень хочется яблок. Но это, разумеется, мелочь.

Леночка, еще раз прошу тебя: все вырезки из газет, какие я вам посылаю, наклеивать в альбом. Я уже писал, что ты можешь брать в моем шкафу все книги, какие тебе нужны. Не давай их только Мане Соловьевой, она — грязнуля и неряха, каких свет не видел.

Мамочка, пожалуйста, лечи свой ревматизм.

Желаю вам, дорогие мои, здоровья. Целую вас и нежно люблю.

Ваш сын и брат Сергей.

Р. S. Я не понимаю одного: если Нина уехала в июне в Горький и работает на автозаводе, то почему бы оттуда нельзя было писать на фронт. Не понимаю и не желаю понимать.

С. Р.

* * *

— Ты меня не понял, Анисимов, уверяю тебя, не понял. Я никогда не отделялся от комсомольской организации. Да, в конце концов, что такое комсомол? Идущая в походной колонне стрелковая рота? Дескать, вышел из строя и обязательно отстал! Комсомол — это великое братство юношей и девушек, объединенных коммунистической идеей! Так я думаю.

Романцов схватил со столика спичечный коробок и начал подбрасывать его на ладони.

— И если в моей душе есть эта благородная идея коммунизма, я всегда останусь комсомольцем! Даже на необитаемом острове! Или на Северном полюсе!

Анисимов аккуратно вытер тряпкой бритву, подышал на отливающее голубизной лезвие и снова плотно вытер.

— Объясни-ка, юноша с коммунистической идеей в душе, почему в газете было написано, что ты один выстрелом в мину уничтожил немецкого снайпера? А куда девался Курослепов?

— Я не писал в газету.

— Ты беседовал с корреспондентом.