Начало пути

— Ну что же, могло быть хуже, — философски заметил я, — ведь есть ещё продукты, которые привезли крестьяне. Сейчас распишу, что нужно будет оставить, чтобы прожить месяц, а что можно отправить в трактир. Раз денег лишних у меня нет, будем помогать продуктами. В общем, посмотрю по остаткам, если образуется какой избыток, буду продавать, деньги мне сейчас нужнее, — определился я.

Кстати, завтра вместе с продуктами нужно будет съездить проверить, как идёт ремонт трактира. После сбора урожая я планировал отправить туда несколько мастеровых крестьян, чтобы пристроить к трактиру гостиницу, или, как это тут называлось, постоялый двор. Проезжающим по дороге путешественникам сейчас приходилось съезжать с дороги к постоялому двору, находящемуся на землях хорошо известного мне барона Шаклю, сына виконта Шиара. Мой постоялый двор отберёт большинство клиентов, и хотя бы так я щёлкну ему по носу, забрав часть денег.

Почему я не хотел отвлекать крестьян сейчас на его строительство? Потому что я видел, как все мужики от рассвета до заката обрабатывали в поте лица мои наделы — данная мною возможность запастись зерном на всю зиму и иметь излишки для продажи оказалась для трудяг самым лучшим стимулом.

«Больше и лучше соберут, больше и мне достанется», — подумал я тогда и оставил идеи по постройке постоялого двора на время после сбора урожая.

Вздохнув, я перестал вспоминать и стал записывать доход в статью денежного гроссбуха «оброк деревни» — 17,5 кесария. Теперь осталось разобрать второй гроссбух, который заполнял Рон, — продуктовый.

Открыв его, я порадовался, что заранее пролиновал страницы и сделал строки с именами семей, а колонки — с вносимыми продуктами. Рону пришлось долго объяснять, что всё, что от него требуется, — это отмечать количество поступлений, разнося их по нужным колонкам. К счастью, с таким простым заданием Рон справился, и теперь я только подсчитал общее количество полученных продуктов.

Провозившись ещё час, я потянулся.

— Завтра позову Марту и спрошу, сколько чего из продуктов мы обычно тратим в месяц. Все излишки отправлю, как и планировал, в трактир, иначе мыши в моём ненадёжном подвале всё сгрызут.

Закончив с приходом, я с тяжёлым сердцем открыл первый гроссбух в статье расходов и записал на странице, обозначенной «Жалованье»:

1) Марта — 15 сестерциев;

2) Герда — 15 сестерциев;

3) Дарин — 3 кесария.

Зелёное пупырчатое земноводное придавило меня к земле, и я тяжело вздохнул, прежде чем написать следующую строку:

4) Рон — 15 кесариев;

5) Шаст — 10 сестерциев;

6) Жан — 10 сестерциев;

7) семья старосты — 45 сестерциев;

8) староста — 15 сестерциев.

Итого: 23,5 кесария».

Я почесал в затылке.

— Послезавтра ещё торговец принесёт шесть кесариев, так что проживём как-нибудь. Жалованье, главное, выплачу, и то ладно. Важнее, что дело налажено, и осталось ждать результатов. Тем более что от пятидесяти кесариев, доставшихся мне по наследству, у меня оставалось ещё шесть.

Утром я проснулся в отвратительном настроении, всю ночь мне снились родители. Мама всё время плакала, сидя на кровати в моей комнате, а папа сидел рядом и утешал её:

— Не плачь, Тань, раз тело не нашли, не стоит отчаиваться раньше времени.

Сон повторялся несколько раз, и поэтому я не выспался, встал с гудящей головой и в плохом настроении. Утром тоска по родителям и дому нахлынула на меня ещё сильнее, и я долго не мог встать, валяясь в кровати.

Хорошо хоть кровать я застелил матрасами, набитыми соломой, которую мне меняли раз в неделю, а простыни и прочие принадлежности мне стирали каждый день. Имея десять комплектов, я теперь мог не бояться клопов. Слуги удивлялись, конечно, такой моей, как они считали, странности, но кто мне мог что сказать?

Ужасное утро обернулось таким же днём. Сегодня я решил устроить выдачу зарплаты трудящимся. Я вызывал в комнату слуг по одному и выдавал им жалованье. Самым потрясённым выглядел Рон, он, похоже, не ожидал, что я заплачу всё по уговору.

— Слушай, Макс, — замялся он на пороге, — я знаю, у тебя сейчас с деньгами не очень, может, временно уменьшим мне плату, а потом, как дела пойдут в гору, вернём обещанный полукесарий?

Я удивился, впервые видел человека, который отказывался от денег, но всё же, скрепя сердце, отказался от предложения:

— Нет, Рон, уговор дороже денег. Не спорю, деньги мне нужны, но никто не сможет сказать, что я не держу слова.

Нубиец ещё более удивлённо посмотрел на меня и вышел из комнаты.

— Неправильный барон, — донеслись до меня его слова.

Раздав служащим замка жалованье, я, как и планировал, отправился к трактирщику посмотреть, как обстоят дела с ремонтом, и договориться о поставках продуктов в трактир.