Начало пути

Иберика услышал и Каталам, и солдаты, и я. Мы одновременно повели головами и увидели приближающихся всадников. Двух всадников, рысью скачущих по тракту. А за ними, словно играя в салочки и безуспешно пытаясь догнать, спешили пешие воины. Знакомые молчаливые воины.

- Тоже вижу, что торопятся, - нахмурил брови я.

Каталам проворчал:

- Не угрожают, не угрожают... Поди пойми их. Раздери Фласэз этих "эстов"!

- Погоди, Каталам, - остудил его.

- Чего "годить"? Засада впереди, и ещё эти сзади. В лесу кто-то. Будто сговорились... Значит так! Дайте анирану лошадь! Будет прорываться! Займите места рядом с ним...

- Угомонись, Каталам! - повысил я голос, не только, чтобы его действительно угомонить, но и чтобы перекричать вопли, несущиеся из леса. - Они обещали, что будут мне верны.

- Собьют стрелой тебя раньше.

- Надо в лес уходить, отец...

Внезапная тишина оглушила нас всех. Жуткие вопли затихли так же резко, как и начались. Вновь можно было расслышать беспокойный щебет птиц и цоканье копыт позади. Затем раздался гулкий удар. Будто изо всех сил ударили по барабану. Затем ещё несколько. В небо ушёл очередной ком густого чёрного дыма. Странной мелодией захрустели сухие иголки и ветки, когда множество ног торопливо ступали по ним.

В сотне метров перед нами из леса трусцой начали выбегать странные люди. Худые, измождённые, обнажённые по пояс и абсолютно лысые. Без единого намёка на волосяной покров на теле. Они бежали, бормотали себе под нос что-то неразборчивое и ритмично постукивали короткими мечами по деревянным щитам.

Я прищурился и растерянно наблюдал за ними. Зрение не подвело меня: я очень хорошо рассмотрел множество гладких лысин и голых торсов. Крепких торсов, молодых торсов, дряблых торсов и даже торсов с обвисшими брюхами. Некоторые из этих далеко немолодых людей с рыхлыми животами выглядели совсем нелепо. Они становились в центр быстро выстраивающейся линии, держали в руках самые натуральные рогатины и что-то угрожающе покрикивали.

В течение нескольких секунд человеческий поток из леса не прекращался. Лысое подкрепление не переставало прибывать. Люди выстраивались в ряды, занимали позиции перед поваленными деревьями и пресекли возможность пересечь тракт.

- Уже больше сотни, - выдохнул Вилибальд, нервно сжимая в руках арбалет.

- Кто это? - обратился я за разъяснениями к Каталаму. А затем увидел его напряжённое лицо, увидел желваки на скулах, увидел сурово сведённые брови и понял, что он точно знает кто это такие. И эти знания его совсем не радуют.

- Покаянники, - ответил тот. Лицо его было мрачнее тучи.

Такой ответ меня совершенно не удовлетворил. Пока лысые люди прибывали, я решительно потребовал объяснений, потому что ни о каких "покаянниках" ранее слыхом не слыхивал.

- Очередной культ, - тяжко вздохнул Каталам. - Очередной культ под крылом у церкви. Это покаявшиеся. Смирившиеся и принявшие кару Фласэза. Агрессивные и ревностные фанатики догматов смирения. Но ими движет не желание встретить приход триединого Бога, не желание преклониться перед анираном и устлать его путь цветами. Ими движет желание заставить покаяться ещё не покаявшихся. Заставить каждого признать греховность прежней жизни. Это, аниран, - безжалостные и фанатичные убийцы. Те, кем церковь готова пожертвовать и те, кто ради церкви готов пожертвовать каждым.

- Боевое мясо, - прошептал я, больше отвечая своим мыслям, чем Каталаму.

- Они бесстрашны, безжалостны и беспощадны, - будто не услышав меня, продолжил говорить сотник, крепче сжимая меч. - Они притупляют ощущения с помощью отвара из листьев дерева Юма. Это очень вредно, потому что вызывает выпадение волос, постоянный озноб и зуд в теле. Но отвар придаёт сил, убивает чувство голода, разгоняет страх и притупляет боль... Мне уже приходилось иметь дело с этими мерзавцами, аниран. После появления карающего огня, подобные им резали и уродовали женщин, обвиняя их в грехе бесплодия. А теперь, насколько мне известно, они промышляют тем, что грабят деревни и, в назидание, наказывают каждого, кто осмелится выразить несогласие с догматами смирения.

- Это храмовники? - удивился я.

- Нет. Храмовники - это воины церкви. Они подчиняются приказам. Эти же чересчур жестоки. Церковь использует их для распространения страха и подавления инакомыслия. И... и щедро снабжает листьями дурмана.

- Которые выращивают в садах при каждому храме, - задумчиво прокомментировал я, вспомнив рассказы людей из лагеря.

- Верно, - согласился Каталам. Затем внимательно посмотрел на меня. - Они знали, что мы идём этой дорогой. Знали, и встретили. Не стоило так беспечно сообщать о себе в каждой деревне... Видимо, кто-то послал гонца или...

- Сирея? - предвосхитил я.

- А может это они, - Иберик не отрывал взгляда от приближающихся "эстов". - Одни встретили нас по пути и двигались следом. Другие этот путь перекрыли. И, вон, чёрный дым пускают. Словно знак подают... Надо что-то решать отец! И решать быстро.

- Церковь хочет остановить анирана, - пробормотал Каталам, пропустив слова сына мимо ушей. - Она знает, что он идёт... Будем прорываться в лес!