Начало тьмы

…Но он вдруг погас! Бесшумный взрыв тьмы грянул одновременно с звонко лопнувшим ударом, отозвавшимся жестким сотрясением тела — не успев ничего осознать, Отари налег изо всех сил — рычаг запора, лязгнув, вырвался из рук, больно ударив в грудь — потеряв равновесие, Ило плавно кувыркнулся на спину. Створка угрожающе скрипела — тонко и протяжно, словно ее медленно гнули… Сантиметровая сталь! Отари пробрала невольная дрожь — и тут же словно передалась окружающему. Сладострастно взвыв, тьма распространила эту дрожь повсюду — с трудом оторвавшись от тряской палубы, Отари оцепенело уставился в темноту, не в силах понять, что происходит. Палубу потряхивало все сильней, какими-то неровными толчками; за стеной глухо ревело… Доковыляв, Отари приложил ладонь к переборке и чуть не отдернул ее, как от ожога. Створка выгнулась чудовищным горбом, ее мелко трясло от перенапряжения. Пока спасала система компенсации давления — но как долго она выдержит… Что же это?! Он жалобно огляделся — все та же тьма… Она словно издевалась на его неуклюжими попытками, обретя вдруг тяжесть свинца. Притупленное соображение нашло, наконец, ключевое слово — тяжесть. Давление! Давление за бортом… Черт, что же он натворил! Понимание пришло сразу, словно сработал автоответчик, и Отари, стиснув зубы, проклял все на свете — и в первую очередь свою глупость. Почему он решил, что давление снаружи такое же, как здесь? О-о, черт возьми, мало ли, что станция полна воды — надо же было помнить, как она сюда попала! Вернее, какой… Потом уже, утратив сверхтекучесть, она стала обыкновенной мокретью — и станция, продолжая погружаться, восстановила герметичность. Потому-то его, Отари, и не расплющило в лепешку… Впрочем, все еще впереди. Сколько у него в запасе — секунда? две? Створка ходила ходуном, издавая уже не скрип, а стон — внутренняя оболочка космического транспортника не рассчитана на такое давление! «Вырвет… сейчас — к чертовой матери! Сейчас…» — ни о чем другом он думать не мог, захваченный жутким в своей противоестественности азартом — попыткой предугадать момент прорыва. «Ну… ну!» И, словно отвечая на его мысленные потуги, тьма дала трещину!

…Удар был силен — у Отари перехватило дух. Он не слышал звука — вода долбанула по нему сразу со всех сторон, обретя вдруг твердость гранита. Его отбросило, смяло, потом жестоко закрутило, ударяя о переборки — в глазах вспыхнули радужные огни… Он чувствовал, как уходит сознание — постепенно, капля за каплей…

Глава 42

…Он очнулся почти сразу, на ходу вспоминая происшедшее. Вокруг стояла тишина — подумав немного с той важностью, которая присуща полусну, он решил, что, скорее всего, оглох. Тело его расслабленно болталось где-то в пространстве — если у него еще было тело. Возможно, он уже бесплотный дух, и ему вскоре на собственном опыте предстоит убедиться в существовании мира иного. Об этом так же размышлялось с вялой торжественностью не вполне проснувшегося человека. Он вспомнил, что предшествовало потере сознания… И открыл глаза, чтобы убедиться.

…Он забыл, в чем хотел убедиться. Вокруг был свет… Отари так отвык от него, что воспринимал как нечто несусветное — ведь света быть не могло, он кончился! Но тьма светилась — именно так, свет был какой-то бесплотный, призрачный — тень света. Но видно все было ясно, как днем. Мир иной мог подождать — вокруг по-прежнему стыли глыбы стали и пластика, изображавшие станцию. Он висел над палубой, зацепившись ногой за решетку вентиляции. И, как только увидел эту свою ненормально повернутую ногу, как сразу почувствовал ее — боль, притаившаяся на задворках мозга, набросилась сразу, заставив глухо простонать — вывих, ясное дело. Боль вернула всему привычные координаты, хотя и не изгнала странности.