Начало Водолея

Строго наказав ей не выходить, я убедился, что она взяла книгу, и пошел.

-Здравствуй, - услышал я голос, такой далекий и такой знакомый, - ты очень кстати.

-Здравствуй, - сказал я, показывая на спустившую шину, - мелочи жизни, у вас есть домкрат?

Через три минуты я уже приподнял их машину, снял с нее колесо, поставил запаску. Через пять минут все было закончено.

А ведь в машине она была не одна - за рублем сидел ее отец, обрюзгший, полный, очень старый, хотя по возрасту и пятидесятилетний человек в седых усах. За все время, что я провел возле их машины, он ни разу не произнес ни слова, не поздоровался.

- Ты женат?

Я не ответил. Она прекрасно видела, что на моем пиджаке пришиты все пуговицы и что мои губы против моей воли растягиваются в улыбке.

Я знал эту семью лет пять назад. Я знал про них все, и этого усатого полного человека, и его дочь, знал и то, что он болен, как и то, почему он не мог сам поменять колесо у машины. У него не было сил. А у нее же ни на что не было никогда желания. Хотя пневматическим домкратом поднять машину может и ребенок.

Она не вышла замуж. А ведь я ее любил, но испугался быть в этой семье шофером и помощником у ее отца, занимавшего в то время приличную и соблазнительную должность.

Как бы мне хотелось в эту минуту, чтобы на мне была роба, а не костюм с галстуком, как мне хотелось бы, чтобы это я ехал в грязной машине, а не она, и чтобы мои глаза были бы грустными и не выдавали бы счастливого человека.

Простившись, я отправился в свою жизнь. Моя красоточка ждала меня и не подозревала, что я только что побывал далеко-далеко, где ей быть - я все для этого сделаю - никогда не придется.

Мы двинулись в путь, я выкурил еще одну сигарету, не опасаясь теперь маминых печальных глаз, потому что моя защитница не преминет теперь первая рассказать ей, что я, такой хороший, выручил незнакомых людей, починил их автомобиль, она ведь, к счастью, и не знает, что замена колеса не имеет никакого отношения к бензину.

Пока мы ехали в город по шоссе, я несколько раз обгонял эту машину и она несколько раз обгоняла меня, так вроде играли, а может быть, усатый водитель по настоянию дочери давал ей возможность рассмотреть мою спутницу. Ну что же, ради рекламы я даже сделал красивый жест, поправил жене локон, за что был награжден удивительным взглядом. Когда существует этот взгляд, я забываю все на свете.

Меня тешила мысль, что я совершил хороший поступок, но, судя по печальным лицам тех, кто ехал рядом в черной машине, я понял, что совершил ошибку - не надо было включать сигнал воспоминаний.

А то, что было дальше, случается только со мной или только в моих рассказах. Я проехал на красный свет. Я сделал это нарочно. Я создал аварийную ситуацию. К счастью, все обошлось. Грязная машина остановилась у светофора.

То, что должно было случиться - случилось. Резкая трель милиционера заставила меня остановиться.

Когда я открывал дверцу, дали зеленый свет, и черная машина пронеслась мимо. Я видел, что и водитель, и его дочь улыбаются. Кто их знает, может быть, это именно то, что им было нужно. Мне, по их разумению, плохо, я в беде, милиционер уже заносит компостер над моим талоном. Клянусь, я и тут был счастлив, когда увидел, что они улыбаются. Кажется, я попал в точку, кажется. И у них будет сегодня хорошее настроение, когда они будут рассказывать о том, что мне на их глазах сделал просечку в талон предупреждений "гаишник".

Я вернулся. Вернулся довольный. Я сделал доброе дело не только своим бывшим знакомым, но и не ударил лицом в грязь перед своей супругой, которая конечно же, думает, что статус ее мужа такой, что ни один милиционер не посмеет к нему придраться. Пусть она думает именно так и не знает, чего мне стоило уговорить милиционера, чтобы он отпустил меня с миром.

Он сжалился. Мы поехали дальше.

Больше я в этот день не курил. Мы еще заехали в магазин, что-то купили, чтобы не ехать к маме с пустыми руками.

Доставая кошелек из кармана, моя девочка вынула оттуда записку, где я написал, что люблю ее, прочитала и поцеловала меня прямо между двух очередей.

Начинало смеркаться, и в неоновых огнях фонарей почудился мне этот рассказ, в котором и литературоведение-то просто ни при чем, и вообще никто ни при чем. А и было-то просто она да я, ради этого вертелась земля".

Дойдя до последних слов, Нестеров посмотрел на Винченцу. "Она удивительно играет, - подумал он, - или она не любит своего мужа, или кровь заставляет ее быть такой сдержанной".

Ведь он не вернется.

-Скажите, а последнее время вы не замечали, - Нестеров подбирал слова, - не замечали, что он кого-то полюбил или встретил женщину. Ведь у творческих людей это нередко бывает.

-Бывает, - согласилась Винченца. - но ведь я жена писателя, - вспомнила она где-то слышанную фразу, - и, если я хочу быть рядом с ним, я должна ему все прощать.