Начинка (СИ)

Неизвестно, сколько она бежала так, словно за ней гнались убийцы, но успокоиться Кира смогла только в момент, когда за ней захлопнулась входная дверь дома. Задыхаясь от нехватки кислорода, схватившись за живот, Митчелл, плюя на риск быть застуканной, поплелась без особой осторожности к себе в комнату, то и дело спотыкаясь в сумерках о ступеньки. Каждый скрип дерева более ничего не значил для неё. Уж лучше так, чем слушать город, который, казалось бы, с каждой минутой становится всё громче.

В постель повалилась, не раздевшись. Её трясло, но не от холода. Как можно поплотнее укутавшись одеялом, Кира хрипло выдохнула и закрыла глаза, уже и не думая мечтать о спокойном сне. В этом году приближение лета становится всё веселее и веселее.

========== Глава 4. Сладкие ==========

На улице стоял запах дыма. Где-то совсем рядом потушили пожар, и, очевидно, прошло не так много времени с тех пор. Как люди делились знаниями о пострадавших и погибших, так и последствия сильного пламени продолжали распространяться по городу, добравшись и до Киры, что расположилась у входа к одному из многочисленных дешёвых кафе.

С шумом втягивая через трубочку остатки молочного коктейля, она с лёгкой долей удовольствия наблюдала за семейной парой, которые, особенно мужчина, резко повернулись в сторону исходившего звука.

Подобная привычка не была присуща девушке, однако бороться с желанием подразнить мужа той крикливой особы в планы не входило. На счастье или нет, эта женщина лет тридцати, которая из-за безвкусной одежды казалась гораздо старше, видела в этой ситуации лишь признак невоспитанности какой-то малолетней школьницы, что столь беспардонно разрушила их идиллию.

Жаль, что её супруг имел склонность не к скандалам, а к вожделению.

Под взглядом его прищуренных глаз рыжеволосая отодвинула стакан на середину стола и более не обращала ни на кого своё внимание. Быть добровольной жертвой педофилии ей не прельщало, а те жалкие секунды, наполненные для мужчины надеждой на наивность Киры и доверчивость, служили лишь способом отвлечься от тяжёлых мыслей. Если бы они внезапно не настигали её, стоило только позволить себе расслабиться.

Почему никто не хочет замечать очевидность вещей?

Рассеянно вслушиваясь в то, что происходило вокруг, Кира незаметно для себя всё больше отстранялась от реальности. Странно, ведь она могла пересказать каждое услышанное слово из уст той недовольной супруги. Это было чем-то похоже на предобморочное состояние, но самого обморока не было. Лишь мысли, а также ответные всплески эмоций от них.

Когда именно всё приняло иную форму? И была ли вообще граница? Быть может, из-за неспешности кошмаров, пробиравшихся в её душу, Кира тоже включила слепоту, как это делали все люди вокруг. Сглупила, не восприняв самые первые признаки всерьёз.

Ей чертовски сильно хотелось узнать, были ли ещё подобные сны, навевающие мысли на их подозрительную реальность. Имелись только догадки, подтверждающие свою жалкую личину человека: он забывает чуть ли не большинство своих сновидений.

Когда-нибудь всё прояснится, и не будет надобности искать ответы в самых тёмных и неприятных закоулках головы: они уже выступят на свет. Но сколько ещё ждать? И ждать ли? Нет, не нужно быть сильно умным, чтобы понять безрезультатность ожидания. Так, если повезет, ей удастся заполучить лишь малую долю желаемой награды.

Необходимо было действовать.

Осознавая это, Кире не удавалось избавиться и от половины возникающих вопросов, количество и содержание которых пугало даже её саму. Думать отстраненно — вот что могло немного облегчить её жизнь. Или участь.

Холодный и по-прежнему насквозь пахнущий дымом ветер не причинил ей неудобств. Ко всему можно привыкнуть, к любым живым и неживым вещам, и даже ощущение песчинки в глазу, сопровождаемое желанием как можно быстрее проморгать, потереть как следует веко, не было чем-то для неё новым.

Она часто наблюдала за тем, как люди избегают малейший намек на боль. Объясняют такую, пожалуй, смешную трусость весьма неясно, расплывчато. Но то так же не удивительно. Кира действительно привыкла и к их расширенным глазам, в которых читалось столь ненавистное понимание, что боль неминуема, и к резко побледневшему лицу, видение чего часто создавало иллюзию покойника. Правда, покойники уже ничего не боятся. Им, в отличие от миллиона людей с пока что бьющимися сердцами и бегающей по артериям кровью, было всё равно. Без приукрашиваний и вранья, по-настоящему.

Иногда, как бы банально это не казалось, Митчелл находила больше сходств с безжизненными телами, чем с этими, вечно куда-то спешащими и так до конца и не осознающими цель своего пути. А в чём была её цель?

— Кира.

Её имя пытались произнести мягко и тягуче, вероятно, желая таким образом заставить девушку резко нырнуть в пучину покорности и беспамятства, чтобы добровольно подчиняться одному из очередных жалких особей мужского пола, которые пока, к сожалению, не оказывали на неё хотя бы нейтрального впечатления.

Ей не хотелось реагировать.