Начисто

Утыкаюсь в тарелку. А получше он ничего не мог придумать? Телек у нас выключен.

– Ага. В телевизоре, – пародирует Клима вертухай. – У тебя все нормально? Дым не обижает? Ты только скажи. – Это уже ко мне.

– У меня все прекрасно. Спасибо за бдительность.

Клим тихонько хмыкает. Я пинаю его под столом ногой. Что-то напоследок буркнув, наш надзиратель уходит.

– Успокоился?

– С тобой успокоишься, – вздыхает.

– Да, я та еще заноза в заднице. Привыкай.

Клим в молчании доедает. Я наклоняюсь, чтобы забрать тарелку, и будто невзначай касаюсь его виска губами:

– Спасибо за маки, Дым…

ГЛАВА 17

– Я помою.

– Мне несложно.

– Ты себе чуть полруки не отрезала. Сядь.

Наверное, мне бы не мешало чуточку прикрутить обожание во взгляде. Мужчины не ценят того, что им дается легко. Я же только что лужей не растекаюсь.

– Командир, – фыркаю и вместо того, чтобы сесть, как Клим распорядился, отхожу к единственному в комнате крохотному зарешёченному окну. Он вот в такое на дождь смотрел? Неудивительно. Тут только и можно разглядеть, что клочок серого неба, да часть унылого тюремного двора. Сейчас все кругом белое-белое. Аж глазам больно.

– Было несколько моментов, когда я хотела удалить свой аккаунт в приложении. Сейчас думаю об этом, о том, что мы могли с тобою не встретиться, и все внутри леденеет.

– Что помешало?

– В первый раз ты написал, что смотришь на дождь, и это так меня поразило, ты бы знал! Я стала судорожно припоминать, когда видела хоть что-нибудь, кроме работы. Чуть было не расплакалась от жалости к себе, а потом вспомнила, что только-только прилетела из отпуска. – Смеюсь.

– Куда моталась?

– На Бали. Сёрф, невероятной красоты закаты, тропическая зелень и рисовые поля. Я на байке объехала почти весь остров.

– На байке?

Что-то в голосе Клима заставляет меня оторваться от окна. Перебрасываю волосы на плечо, внимательно вглядываясь в его лицо. Мало… слишком мало времени у нас было, чтобы узнать друг друга. Сколько ни пялься – хрен поймешь, что у него на уме. Лицо у Клима хоть и выразительное, но эмоции он умело держит под контролем. По привычке? Или тупо не хочет мне их показывать?

– Ага. Ты не был в Азии? Байк там – основное средство передвижения. Что на них только не перевозят! Только если в том же Тае движение более упорядочено, на Бали с этим вообще беда. Пробки кошмарные.

– А о количестве аварий ты принципиально умалчиваешь? Или байк тебя как раз этим и привлекает?

Ох. Ты ж. Черт.

– Люблю экстрим.

– Я заметил. Поездка сюда ведь тоже аттракцион?

Черт. Черт! Черт!!!

Врать нельзя. Не простит. Говорить правду жестоко. Я откашливаюсь.

– Изначально я пыталась себя в этом убедить.

– И как давно у тебя стойкая тяга к саморазрушению?

Я обнимаю себя, скрестив на груди руки. И молчу, молчу… А стерва во мне недовольно ворочается и ощеривается. Стерве точно есть что ему сказать. Стерва за словом в карман не лезет.

– Психолог, которого для меня нанял Молотов, склонен полагать, что это началось после аборта.

Клим задумчиво кивает, видно, соглашаясь с психологом. Вытирает руки бумажным полотенцем и подходит ко мне. Длинные пальцы хирурга смыкаются у меня на запястье. Прямо поверх блеклых шрамов.

– Правда хотела умереть, когда вены резала?

Качаю головой из стороны в сторону. Насмешливая улыбка – шрамом на лице. Губы дрожат от того, сколько усилий мне приходится прикладывать, чтобы ее стереть.

– Ты ведь знаешь, что когда хотят умереть – режут вдоль. Я же, как и миллионы других дурочек, просто хотела обратить на себя внимание. Даже сухожилия не повредила, – добавляю с дурацкой гордостью в голосе, которая моего зека выбешивает.

– Обратила?

– Он отвез меня штопать. Проследил, чтобы о случившемся не сообщали. Нашел мне психолога. Уговорил пройти реабилитацию. Говорю же, по-своему Молотов обо мне заботился.

– Сначала калечит, потом лечит? Это не забота.

– Зачем мы об этом? – шепчу. Интересно, он понимает, насколько мне нелегко выворачивать перед ним душу? Каяться во всех своих грехах и слабостях?

– Мне важно знать, насколько ты стабильна.

– Почему?

– Потому что там, – дергает головой в сторону двери, – я не смогу тебя поймать, если ты сорвешься.

Ясно. Стою, как дурочка, не зная, что сказать. Долго стою. В крохотное окошко проникает багровый луч закатного солнца. Стекает по стене на дощатый пол, касается Климовых ног.

– Я сильная, Клим. Тебе может показаться иначе, но жизнь здорово меня закалила.

– Каленая сталь не гнется. Зато прекрасно ломается.

– Я не сломаюсь. Теперь нет.

Вкладываю во взгляд всю свою силу и уверенность.

– Ладно. Поверю.

– Поверь, – улыбаюсь.

– И больше никаких байков, Яся. Направь свою кипучую энергию в более безопасное русло. Будешь чай?

– Буду. Жаль сюда нельзя со спиртным. Я бы выпила бокал красного. Или… – запинаюсь. – За деньги спиртное тоже можно?

– Можно. Некоторые даже наркоту умудряются доставать.

– Охренеть. Это, наверное, очень дорого?

– Ну, так и тут преимущественно небедные люди сидят.

– Типа элитная тюрьма для своих?

– Типа того, да.