Начнем сначала

«Милая мама!

Вчера воротился с линии, из тайги. Трое суток были в пути. Ночевали в снегу, у костра, а мороз за двадцать градусов. Хорошо здесь. Чисто. Уютно. И празднично. Мой новый друг и начальник — Андрей Матвеевич — изумительный человечище. Старше моего отца, а зову его по имени, и отношения у нас дружеские, даже братские. Он опекает меня, помогает, но не командует. Не давит, не навязывает. Удивительный человек.

Перевел тебе сто пятьдесят рублей. Купи хорошее, настоящее пальто или копи на шубу. Ты все время мечтала о шубе. Я буду каждый месяц посылать тебе деньги, мне они не нужны. Брось свою «скорую», отдохни. Ты ведь еще молодая, совсем молодая, мама. Отдохни, займись собой, личной жизнью.

Обо мне не беспокойся: я живу хорошо. Как на зимовке или на корабле. Люди тут очень добрые, сердечные, прямо родные, роднее иных родных.

Ты спрашиваешь: почему я не остался у отца? Как он отпустил меня? Не было, мама, у меня отца. Не было и нет. И не надо. И, пожалуйста, не думай об этом, не расстраивайся. Бери летом отпуск, приезжай сюда, в Ерудей. Вот где отдохнешь. Будем тебя свежей рыбой и дичью кормить, грибами и ягодами. У нас и сейчас как на королевской кухне, — глухари, рябчики, тетерева, рыба самая разная. Знаешь какая вкусная строганина из муксуна или шашлык из оленины? Ты такого сроду не пробовала.

Не скучай, мама. Развлекайся, ходи в кино, в театр, читай, смотри телевизор, словом, живи полной жизнью. А за меня не беспокойся. Все у меня впереди.

Большой привет от Андрея, от Дуси, от всех ерудейцев. Крепко обнимаю и целую тебя.

Славик».

ГЛАВА ПЯТАЯ

1

Его разбудила острая боль в левом колене. Еще не открыв глаза, он попытался разнять сомкнутые колени, освободить ноющую левую коленку от тяжелой правой ноги. Но не смог. Ноги не повиновались. Да Верейский и не чувствовал ни ступней, ни пальцев, ни икр. Только болезненно ноющее левое колено.

— Бунтует тело, — недовольно и чуточку печально пробормотал Верейский, открывая глаза.

Огромным усилием воли он все-таки шевельнул правой ногой, стронул ее с места. Но левой пошевелить так и не смог.

Тогда он повернулся на спину. В больном колене будто крохотная гранатка взорвалась, и тысячи мельчайших заостренных и раскаленных осколков впились в сухожилия, суставы и чашечку. Старик ойкнул. Сцепив зубы, сдерживая стон, медленно и громко выдохнул, чувствуя, как вместе с воздухом выходит из него и противная боль.

— Так-то, Борис Александрович, — негромко, осуждающе проговорил он в сумеречную тишину комнаты. — Рассыпаться изволите потихонечку.

В настежь распахнутую огромную самодельную фрамугу белыми клубами вкатывался с улицы морозный воздух. В комнате было не свежо, а холодно. Оконные стекла покрыты толстыми морозными узорами.