Над арабскими рукописями

История с находкой рукописи имела свое продолжение. На этот раз судьба несколько поиронизировала надо мной, «чтобы не зазнавался», как любил говорить один старый провинциальный ученый. Заканчивая свою статью об университетской рукописи в ноябре 1914 года, я выразил надежду, что второй экземпляр вероятнее всего найдется на родине аш-Шарания в Египте. Однако он обнаружился гораздо скорее и гораздо ближе, чем я думал. Как раз в эти годы у меня был в университете один даровитый, очень своеобразный ученик, болгарин, сын кузнеца, с неизбежной фамилией Шишманова. Он отличался большим и тонким литературным вкусом, знал массу языков и в это время очень увлекался моим любимцем – поэтом-философом Абу-ль-Аля, переведя почти полностью цикл его поэм, посвященных «кольчугам». Многими своими увлечениями он заражал и меня: несколько позднее мы вместе перевели с шведского роман Вернера фон Хейденстама «Эндимион», действие которого происходит в Дамаске. Когда летом 1914 года он уезжал к себе на родину, я посоветовал ему посмотреть, нет ли арабских рукописей в Софийской публичной библиотеке. Оказалось, что там в отделе под названием «Турската архива» существовала целая коллекция «Библиотека та на Пазвантоглу», связанная с именем известного болгарско-турецкого деятеля на рубеже нового времени. Основную массу ее составлял не столько турецкий архив, сколько именно арабские рукописи, в большинстве очень хорошей сохранности. Краткий каталог показавшихся ему наиболее интересными А.И. Шишманов мне и прислал. Велико было мое изумление, когда среди них я нашел еще один экземпляр биография аш-Шарания, составленной аль-Малиджием. Таким образом, памятник, до сих пор не зарегистрированный ни в одном из европейских собраний, неизвестный даже на родине аш-Шарания в Египте, почти одновременно нашелся в двух славянских странах в очень хороших рукописях. Трудно объяснить все такие случайности в истории арабских манускриптов, но, конечно, они будут повторяться еще долго, пока наша наука так мало разработана. Болгария, совершенно неизученная с этой стороны, таит, вероятно, немало неожиданностей. Ведь до сих пор мы ничего не знаем о рукописи географии аль-Идриси где-то в Шумле, известие о которой как-то проскользнуло в одном географическом журнале. И это при том, что хорошие рукописи аль-Идриси во всем мире можно пересчитать едва ли не по пальцам одной руки. А к 40-м годам еще одна рукопись биографии аш-Шарания нашлась, действительно, и в Каире.

3. От Каира до Волкова кладбища в Петербурге (1916–1930)

Больше ста лет назад 22 августа 1840 года в «С.-Петербургских ведомостях» появилась не совсем обычная статья. «Невский проспект» для петербуржцев того времени играл особую роль и всем, вероятно, была памятна недавняя повесть Гоголя с посвященным ему названием. Статья начиналась в приподнято-романтическом стиле звучными фразами: «Вы меня спрашиваете, кто этот красивый мужчина в восточном костюме, в белой чалме, с черной как смоль бородою, с живыми полными огня глазами и умным выражением лица, загорелого, – сейчас видно – не на нашем бледном солнце севера. Вы уже два раза встречали его, выступающего гордой поступью, по плитам светлой стороны Невского проспекта, и как непременный член Невского проспекта в хорошую погоду, тотчас его заметили, и непременно хотите знать, кто он». Автор открывает, что это Шейх Мухаммед Айяд ат-Тантави, только что приехавший «с берегов Нила» для занятия вакантной кафедры арабского языка в Институте восточных языков Министерства иностранных дел. «Теперь вы можете прекрасно выучиться говорить по-арабски и не выезжая из Петербурга», заканчивалась статья. Автором ее был молодой тогда ученик арабиста Сенковского П. Савельев, впоследствии известный археолог и нумизмат.

Едва ли многие из читателей «С.-Петербургских ведомостей» со временем узнали, что через два десятка лет на «татарском» кладбище у Волковой деревин появилась новая могила с хорошим памятником, на котором была надпись на двух языках – арабском и русском. Русский текст гласил: «Ординарный профессор С.-Петербургского университета статский советник Шейх Мухаммед Айяд Тантави. Скончался 27 октября 1861 года на 50-м году жизни». Здесь закончился дальний я необычный житейский путь, начавшийся за полвека до того в маленькой деревушке около Танты в Египте.