Над Арктикой и Антарктикой

Продолжаю держать курс на бухту Темпа. В ожидании «приговора» механиков мы с Володей терпеливо молчали и не «дёргали».

— Пойду к ним посмотрю, что там, — не выдержал Володя. — Продолжай пока с этим курсом.

Я кивнул, но тревога ещё оставалась. Правильно ли определил Шмандин дефект, из каких баков была течь? Не придется ли сливать и из одного из основных баков? Тогда, что тогда? Опять мучительно потекли минуты ожидания

— Саша, ура! Течь прекратилась, — радостно сообщил Мальков — Молодец Шмандин. Определил точно, и решение слить было правильным Что ж, потеряли немногим более двух тысяч литров, но зато устранили течь бензина, пресекли возможность возникновения пожара. Андрей' Топлива ещё осталось, давайте–ка продумайте с гидрологом сокращенный маршрут, часиков на десять, и новый курс.

— Будет сделано'

Настроение поднялось, на наших лицах появились улыбки. Кудряшов добирал по углам, на дне лодки последние капли бензина Шмандин задраивал вскрытую обшивку в своей «голубятне» Дышать стало легче, но форточку пока не закрыл. Продували внутренности самолета по системе «форточка — открытые блистеры» Выполнив сокращенный маршрут, получив ценные данные ледовой обстановки, на обратном пути вышли на мыс Анисий острова Котельного, а от него до Тикси рукой подать.

Так над Землей Бунге нам удалось справиться с экстремальной ситуацией, довольно быстро устранить неисправность. А землю как землю я в этот раз так и не увидел.

УРОКИ ПОЛЯРНОЙ АКАДЕМИИ

Уже пять лет я летал командиром корабля, знал все арктическое побережье от Архангельска до Уэлена. Опыт полярный накопился, конечно. Но в высокоширотной экспедиции только вторым пилотом. Да иначе и быть не могло высокоширотные экспедиции — подлинная Полярная академия.

Командиром Ли–2, на который меня назначили, был опытнейший летчик, один из первопроходцев Арктики, Виталий Иванович Масленников, Герой Советского Союза. На Чукотку, в бухту Провидения, он приплыл на корабле вместе со своим самолетом осенью 1934 года. Аэродромов, в современном значении слова, Арктика тогда не знала. Были только места для посадки около того или иного поселка. А запасным «аэродромом» считалась любая пригодная площадка по маршруту, «гостиницей» — снежная яма, укрытая чехлом от мотора. Приходилось Виталию Ивановичу сидеть на вынужденной около Анадыря, пережидая четырнадцать суток пургу. Приходилось в плотном тумане садиться на остров Жохова, спасая больного зимовщика. А когда в 1948 году сломало на Северном полюсе дрейфующий «аэродром», пришлось взлететь с крохотного обломка ледяного поля, огороженного грядами торосов. Предельный риск! В тот раз необходимо было максимально облегчить машину, и Виталий Иванович оставил на полюсе даже свой мольберт, с которым он, выпускник Суриковского училища, никогда не расставался в Арктике…

В общем мне и на этот раз повезло с наставником… Из Москвы вылетали 30 марта. Чувствовалась уже весна, но Химкинское водохранилище, с которого мы стартовали, было ещё покрыто льдом. После взлёта — левый разворот, и под нами шпиль с золотой звездой Химкинского речного вокзала. «Порт пяти морей», как любили тогда говорить. Но у нас впереди другие, скованные льдом моря. Стараясь перекричать шум двигателей, работающих на взлётной мощности, оборачиваюсь к штурману

— Курс?

— Пять градусов, пора знать! — недовольно отвечает Борис Иванович Иванов.

Я уже успел понять, что в экипаже Масленникова все давно «притерлись» друг к другу. Шутки, подначки, розыгрыши. Лишнего формализма здесь не любят. В экипаже собрались опытные, знающие свое дело полярные асы.

Борис Иванович — штурман первого класса. Высокий, редко улыбающийся, с глазами, прикрытыми мохнатыми бровями. Звали его в экипаже Мрачный Билль. «Мрачный», понятно, за серьезность, ну а «Билль» — это что–то английское. Он с этим языком был в ладах, что для штурмана куда как не лишне.

Пока будем лететь до мыса Шмидта, у штурмана дела не особо напряженные Магнитные компасы работают устойчиво, все аэропорты по трассе оборудованы радионавигационными точками. Дело простое, следи только за радиокомпасом: Амдерма на стрелке, Диксон на стрелке… И так далее. После острова Врангеля придется Борису Ивановичу поработать по–настоящему, показать искусство штурмана. Основными навигационными приборами при полете над Ледовитым океаном станут гирополукомпас и солнечный компас, пока зачехленный в астролюке над столиком штурмана. А ещё секстан и астрономический ежегодник — книга не меньше «Воины и мира» по объему…

До Крестов Колымских добрались без каких–либо приключений к исходу вторых суток. Здесь «переобулись» — сняли колеса и встали па лыжи. Тридцатого марта благополучно прибыли на мыс Шмидта, приледнившись на замёрзшую лагуну.

Аэродром мыса Шмидта был основной базой для прыжка на океанский лед. В районе семьдесят седьмой параллели мы должны были организовать дрейфующую станцию СП–4.