Над бездной

Клелия изредка бывала у своей кузины и, как прежде, подсмеивалась над ее простодушием. Кай-Сервилий и Аврелия вышли, по своему обыкновению, утром в сад, чтоб до завтрака самим полить и подвязать наиболее любимые цветы. Старшие их сыновья служили в Риме; младший еще спал.

— Что ты, мой друг, так тревожно смотришь каждый день в ту сторону? — спросила Аврелия, — отчего ты так грустен бываешь по утрам? тебе жаль бедную Амариллу?

— Бедное дитя! — ответил Сервилий, вздохнув, — ее господин упрям, точно осел. Погляди, Аврелия, вон она идет с Гиацинтой в поле коров доить. Жестока судьба этой девочки!.. покуда она была маленькой, хозяева, как родители, ее баловали; и не они одни: все ее любили. Часто бегала она к нам; мы ее учили, как свою дочь. Полюбил ее и Семпроний, брал на свою виллу гостить, хотел взять совсем к себе. Тут-то и начались ее беды!..

— Гиацинта, мой друг, тоже премилая девушка, но ее не сравнишь с Амариллой. В фигуре Амариллы есть что-то такое очаровательное, вместе веселое и грустное, что не выразишь никакими словами. Если она стоит в раздумье, опустивши взоры, то ее длинные ресницы придают ее лицу выражение идеальной меланхолии, как на статуях Калипсо или покинутой Психеи. Когда она засмеется и взглянет прямо на того, с кем говорит, то сообщает чувство восторга. Если она, как ты уверяешь, напоминает тебе умершую Рубеллию, то я понимаю, за что любил ты эту несчастную женщину.

— Странная случайность!.. ее сходство с этим идеалом моей юности поразительно. Погляди, Аврелия… Публий догнал девушек… зачем?.. чего ему надо?.. шалуны все эти мальчишки!

Девушки и догнавший их молодой человек быстро скрылись из вида пожилой счастливой четы, продолжавшей с недоумением рассуждать о странном поступке племянника.

— Здравствуйте, милые подруги моего детства! — окликнул девушек молодой воин.

— Здравствуй, господин!.. доброе утро! — ответили рыбачки.

— Амарилла, я не забыт тобой? — спросил он.

— Нет, господин, — ответила рыбачка, смутившись, — а тебе меня помнить, я уверена, некогда было.

— Амарилла, помнишь ли, как мы вместе читали стихи? помнишь, как ты мне плащ чинила?

— Помню, господин; я-то, пожалуй, и забыла бы все это, да только…

— Не можешь?

— Матушка-хозяйка про тебя напоминает, — ответила простодушная девушка.

— Матушка… а ты сама?

— Я стараюсь забыть тебя, господин… хозяин не велит о тебе говорить.

— Дай я тебе ведра понесу.

— Иди, господин, твоей дорогой… каждый день я эти ведра таскаю; к чему тебе их в руки брать?

— Понеси, господин, мои; я не спесивая, — сказала Гиацинта, — мне часто Никифор помогает мешки да горшки таскать дома, хоть батюшка и колотит его каждый раз за это, потому что решил отдать за него Амариллу, а не меня.

— У тебя жених есть, Амарилла? — спросил Аврелий, взяв с усмешкой от Гиацинты ведра.

— Есть, господин… матушка хочет Гиацинту за него отдать, а батюшка — меня.

— А ты сама хочешь выйти за него?

— Велит батюшка-хозяин, — выйду.

— А если хозяйка не велит?

— Ох, господин!.. будет у них, знаю, из-за меня ссора великая!.. я вышла бы даже за камень или дерево, если б мне приказали, чтоб только хозяева помирились. С самого моего детства они из-за меня бранятся чуть не каждый день.

— И ты страдаешь от этого?

— Ужасно!.. когда меня не будет в доме, не будет и ссор.

— А если б я посватался?

— Ни, ни, ни!.. господин, не смейся хоть ты один надо мной!.. певец про тебя прежде мне беспрестанно говорил… хозяйка беспрестанно говорит… хозяин смеется и бранится… оставь ты меня в покое!

— Ты — не зять рыбацкой семье, — сказала Гиацинта, — сестра не дальше, как вчера, говорила мне, что ты ей больше всех нравишься, да что ж из этого?.. и я нравлюсь Никифору больше всех, а батюшка меня не отдаст за него… да и сама я не пойду… он не купец. За тебя тоже сестру не отдадут, потому что ты не раб и не рыбак.

— А правду ли говорила твоя названная сестра, что я тебе нравлюсь, Амарилла? — спросил Аврелий.

— Уйди, господин! — ответила она.

— Отвечай, Амарилла!.. я люб тебе?

— Люб, да неровня… ни твой родитель, ни мой хозяин на твое сватовство не согласятся… отвяжись, господин!

Амарилла побежала к стаду.

— Гиацинта! — крикнул Аврелий убегавшей за сестрой девушке, — ведра-то твои у меня остались.

Гиацинта вернулась за ведрами.

— Точно ты с нашей матушкой сговорился! — с укором сказала она, — матушка давно твердит, что отдаст Амариллу за благородного наперекор батюшке.

— Гиацинта, — сказал Аврелий, — скажи мне правду: Амарилла не любит никого? никто ей не нравится, кроме меня?

— Никто. Эх, господин!.. нравится звезда небесная, да ее не достанешь!

Сказав это, Гиацинта убежала за Амариллой к стаду, шибко размахивая пустыми ведрами.

Подоивши коров, девушки возвращались домой другой дорогой по берегу моря, проговорив все время об Аврелии и его сватовстве.

Все было, по их мнению, складно и ладно, только отец сказал уж давно, что этому не бывать. Это огорчало обеих.

— Матушка перехитрит его, — утешала подругу Гиацинта, — перехитрит его и Никифор; теперь, вдобавок, певец воротился… все трое начнут вертеть дело по-своему… куда отцу тягаться с ними!