Над бездной

— Верно, певец украл это. Я видел на Росции ожерелье Люциллы; она сказала, что это ей подарено одним из ее поклонников. Крадет этот актер у старика!.. ясное дело, крадет!.. у Публия таких вещей не может оказаться, потому что отец не балует его деньгами. Он, может быть, упросил этого негодяя достать ему что-нибудь для подарка, а сицилиец стащил первое, что попалось, у господина. Жаль, что этим пройдохам нельзя запретить болтаться по деревням!.. я раз навсегда приказал моим людям гнать этот народ от моего дома; они к нам не показываются; у Барилла же — другое дело; рыбаки жить не могут без разных колдунов да гистрионов; в кривляньях этих плутов все их развлечение.

Амарилла, дай мне это, дитя мое. Я должен возвратить вещь ее обладателю.

— Аврелию?

— Нет, дитя, — Семпронию; это его вещь.

— Этот певец постоянно делает у нас смуту, господин; хозяин его терпеть не может, гонит…

— Зачем вы его к себе пускаете?

— Матушка пускает.

— Осталась твоя матушка, дитя мое, и сорока лет такой же, как была семнадцати!.. бедный Барилл!

— Батюшка-хозяин много раз хотел прибить певца, а матушка и сестры и работники — все за него; не дают его бить, хохочут.

— А ты, Амарилла? — спросила Аврелия.

— Мне грустно, госпожа, видеть, как хозяин бьет бедную матушку и за певца, и за меня, и за Гиацинту… за всех он бьет ее… а матушка хохочет и сама дерется… Как у вас хорошо, господа, тихо!.. у нас постоянный шум… прощайте!

Амарилла грациозно пошла вверх по тропинке через пригорок.

— Сзади она не похожа на Рубеллию, — заметил Сервилий, — ее стан горделиво выпрямляется, когда она так идет по горам; в ней заметна твердость характера и величественность. Когда я на нее гляжу сзади, то не могу припомнить, на какую статую она похожа. Точно Росция в роли Медеи или Антигоны… точно весталка у огня богини… жаль отдать ее за рыбака!

— Ее положение напоминает мне мою молодость, друг мой. Она страдает от прихоти Барилла под защитою Катуальды, как я, пока не скончалась матушка. Но Амарилле легче, нежели было мне: у нее есть подруга, любящая ее, как сестра, мы ее любим, да и Катуальда не стара, не умрет скоро. Милая Амарилла!.. как жаль, что ее нам не отдали в дочери!.. как любила бы я ее тогда!.. я люблю наших сыновей, но мальчики не заменят женщине дочь.

— Дорого давал Семпроний Бариллу за нее, да упрямец не взял. Если он скажет, — не хочу, — ничего с ним не сделаешь.

— Ничего не сделаешь, если и Катуальда это скажет. Эта чета живет не по-нашему. Там точно скалы Симплегадские, — то сшибутся, то разойдутся!.. чуть не каждый день ссора.

Сервилий-Нобильор поехал на виллу Пальмата к Семпронию.

— Старый друг! — ласково встретил его бывший претор, лежавший на мягком ложе на террасе. У ног его на скамеечке сидел Электрон с золотой лирой Люциллы в руках и лениво перебирал струны, болтая без умолку со своим патроном.

Черный, длиннокудрый парик певца был так искусно сделан, что многие считали его за природные волосы.

Певец был одет в длинную домашнюю тунику греческого покроя из ярко-желтой шелковой материи с синими узорами. Ноги его нежились в мягких туфлях, похожих на женские; обнаженные по локоть руки были украшены браслетами и кольцами.

Старик встал, поцеловался с гостем и усадил его рядом с собой.

— Дорогой друг-сосед, — сказал Сервилий после обычных расспросов о здоровье, — я приехал сегодня по важному делу. Вели клиенту удалиться.

— У меня нет от него тайн, — возразил Семпроний.

— Кроме этой.

— Уйди, дитя мое!

Певец вышел, состроив гостю издали гримасу.

— Не пропало ли у тебя, друг, что-нибудь из драгоценностей? — спросил Сервилий.

— Нет.

— Наверно?

— Я не заметил пропажи. У меня в доме нет воров; нет и плутов вроде твоего Рамеса.

Сервилий вынул привезенное ожерелье и рассказал его историю.

Семпроний расхохотался.

— Чему ты смеешься, друг? — спросил Сервилий.

— Забавник утащил, да концов не спрятал!

— И тебе это ничего?!.. ведь это ожерелье покойной Люциллы!

— А что за беда!.. певец хотел это подарить девочке, которую и я люблю. Стоит ли делать шум из таких пустяков!

— Он тебя совсем обворует!

— Пусть!

— Если он любит Амариллу, то посватай их, друг, если только он не отец ее; певец пригоднее для Амариллы, чем сенатор.

— Амариллу отдать за певца!.. ха, ха, ха!

— Отчего же нельзя?

— Ха, ха, ха!.. за певца ее отдать!

— Не за Публия же!

— Отчего же не за него?

— Этого нельзя.

— Скажу слово, — и будет можно. Ты сам хотел в молодые годы жениться на актрисе… забыл ты твое увлечение!.. эх, друг милый!.. не тебе осуждать племянника!

— Квинт-Аврелий несчастнейший человек; всю жизнь он страдал от злодейки-жены и страха за нравственность сына. От такого горя он с ума сойдет!

— Не сойдет; не бойся!.. я сам дал ожерелье певцу. Публий любит Амариллу.

— Не равняй меня с ним, Семпроний!.. я был сиротой, когда любил Росцию, а у Публия есть родитель.

— Помирится.

— Ах, какие интриги!.. этот певец совсем одурачил и тебя и Публия; смущает он и бедную девушку. Ради общего спокойствия, прогнал бы ты его, друг!.. мало ли есть у тебя других певцов и болтунов!

— Не твое это дело, друг.

— Даю тебе добрый совет.