Над Бугом-рекой

Забирали все подряд, за утаивание хлеба и другого продовольствия наказывали. Наказание применяли даже к детям, так бывало, что активисты ловили на полях детей, которые срезали колоски пшеницы, чтобы съесть недозрелые зерна. Приказ сталинского правительства был такой: наказывать любого, даже смертью.

К счастью наше село обошла костлявая рука голода – наверное, активисты села оказались немного с умом и поняли, что в дальнейшем их ждет. Тем не менее, в некоторых селах нашего уезда совершались страшные дела. Страшнее всего голод прошелся по селу Пылява. Здесь вымерло почти все население.

О событиях тридцать третьего года в селе Пыляве мне рассказывала моя жена Мария, которая в то время жила в соседнем селе Ярышивка. В их семье и в самом селе тоже не было значительного голода. Кое-что удалось спрятать, многие из жителей села работали в соседнем совхозе и получали пайки. Село Ярышивка находилось на расстоянии где-то около пяти километров от села Пылява. Так вот там творилось что-то невероятное. Когда людям не стало что есть, они разбрелись по окружающим селам и шли устраиваться на работу на Ярышивский совхоз. Тем, кто работать уже не мог, отвечали отказом, и они умирали возле входа на территорию – опухшие от голода и страшные. Те, кто не дошел, умирали прямо на дороге. Очевидцы рассказывали, что в этом сели люди съели даже листву на деревьях. Не было слышать лая собак, их тоже съели на пару с кошками. Дело неминуемо дошло до людоедства. Однажды по дороге из совхоза домой за Марией, когда она проходила через небольшой лесок, побежало двое мужиков с намерением зарезать и съесть. Однако они были настолько опухшие и без сил, что не сумели ее догнать.

Люди вымирали целыми селами, в особенности в тех, где были наиболее активные приспешники – активисты. Те, кому хватало сил добраться к городам, толпами бросились туда спасать свою жизнь. Однако в городах выдавали продовольствие по продуктовым карточкам, поэтому купить что-то в магазинах тоже было невозможно. Кто не смог устроиться на работу и получить карточку, ходили по городу и просили хлеба. Большей частью это были подростки и дети.

2.3. Педагог

После окончания педагогических курсов меня направили работать в село Изабеловку Вороновицкого района (с 35 года уезды реорганизовали в районы). Это село в то время носило очень пышное название Изабеловка, которое с течением времени заменили на историческое – Жабеливка. В начальной школе этого села я проработал с сентября одна тысяча тридцать четвертого до марта тридцать восьмого года. В Жабеливской школе, кроме меня было еще двое учителей, супруги Сопливый и Загородня. В штатном расписании школы еще была одна вакансия. После первой четверти я встретился со своим другом Федором Бондарчуком, с которым мы учились вместе на курсах в Тульчинском педучилище, и предложил ему перейти на работу в Жабеливку. Он в то время работал секретарем сельского совета в Колюхове и радушно согласился на мое предложение. С приходом в школу Бондарчука облегчилось мое пребывание в чужих местах. Вместе мы решали школьные проблемы и проблемы бытовой жизни.

Одновременно с работой в Жабеливской школе я продолжил обучение уже заочно в Немировской педшколе. Учиться стационарно я не мог, родители имели уже пенсионный возраст и помогать, как раньше, не имели возможности.

Проживали мы с Федором на одной квартире, так как за свою мизерную зарплату, где-то немного больше семидесяти рублей на месяц, большего себе разрешить не могли. На эту квартиру со столованьем мы тратили по сорок рублей. За остальные деньги старались хотя бы немного пристойно одеться, и делали это в складчину. Так одного месяца складывались на костюм одному, а в другом месяце – другому. В складчину мы купили велосипед и ездили на нем поочередно за тридцать километров к родителям в Колюхов.

В тридцать четвертом – тридцать седьмом годах жизнь постепенно улучшалась. Колхозникам постепенно стали выдавать оплату зерном и деньгами, прибавили зарплату и нам. При школе была пара лошадей, с помощью которых можно было обработать огороды, которые выделяли учителям для ведения подсобного хозяйства. Выделяли такой огород и мне. Однако, не имея семьи, этот огород я засевал зерновыми, а урожай отдавал на село родителям.

Нужно отдать должное брату, он регулярно ежемесячно присылал родителям не менее чем сто рублей. К тому времени для села, это были немалые деньги и они разрешали родителям жить без особых трудностей.

Наш педагогический коллектив был молодой, и мы принимали активное участие в кружках при сельском клубе. Этот клуб находился в конфискованном у американца дому. Этот мужчина в свое время был в Америке на заработках, а, возвратившись, построил довольно красивый и современный дом. Вот пожить в нем ему не пришлось, но для того времени такая участь ожидала многих наших соотечественников.