Над Бугом-рекой

В нашем селе тоже периодически проводились акции УПА. Однажды в зимний вечер Мария вышла из дома. У нас в это время была на сносях корова, а потому приходилось периодически ходить в хлев. И вдруг Мария услышала скрип снега под сапогами нескольких людей, которые шли по улице и разговаривали вполголоса. Она притаилась за грудой навоза, желая остаться незамеченной. Шаги стихли возле нашей калитки – «Это к нам», промелькнуло в ее голове. Однако голоса возле калитки, а были между ними, судя по русскому говору некоторых, и власовцы, расспрашивали у кого-то, где разместился на квартиру финагент, который прибыл из района. Получив ответ, группа пошла дальше.

На утро в окно дома тихо постучали. Это пришла нас проведать соседка:

– Вы си еще живые?

спросила она. А потом, когда мы открыли дверь, промолвила:

– Вовну убили!

Вовна – это была фамилия финагента. Убили также и заведующего сельским клубом, молодого местного парня, у которого Вовна остановился на ночлег.

Второй случай произошел тоже зимой сорок седьмого года. Был убит работник райкомунхоза, который приехал из районного центра Подволочиск. Его раздели и положили прямо посреди сельской улицы, вырезав на груди ножом пятиконечную звезду. Он лежал недалеко от школы. Когда дети утром пошли на занятия, то увидели на улице мертвого голого человека с вырезанной на коже звездой. Конечно, все с ужасом возвратились домой. В тот день занятий не было, так как в школу никто не пришел.

Население настолько было запугано этим террором, что боялось сказать лишнее слово. Лишь за одно подозрение в нелояльности к подпольной власти ОУН-УПА можно было лишиться жизни. Крестьяне исправно платили дополнительные налоги этой власти деньгами и продуктами. Те, кто имел польское происхождение иногда из собственного желания, а чаще всего под давлением структур ОУН-УПА массово выезжали в Польшу. Таким переселенцам разрешалось забирать с собою все имущество, но зданий и земли ведь не вывезешь! В свое время главный проводник ОУН Степан Бандера провозгласил – «Наша власть будет страшной». Она, хотя и подпольная, такой, по моему наблюдению, стараниями местных проводников и была.

Не могу здесь не упомянуть о гибели моего двоюродного брата по матери Приймака Феодосия, который пригласил меня в это пекло и проживал в соседнем селе Качанивка. Феодосий работал в этом селе ветеринаром, был коммунистом. Как член партии, он исполнял определенные обязанности по контролю за сдачей крестьянами продовольственных налогов в своем селе. Подпольная организация ОУН-УПА, которая действовала в Подволочискому районе, не желая, наверное, оставлять село без ветеринара, поначалу присылала ему письменные предупреждения с требованием отказаться от этих своих непрофессиональных обязанностей. Тем не менее, Феодосий на эти предупреждения не реагировал и продолжал рьяно выполнять партийные поручения.

После письменных предупреждений, ему на первый раз сожгли сарай. Второй раз, возвращаясь вечером из сельского совета, он был обстрелян и ранен в ногу. Имея при себе автомат (членам партии и советскому активу выдавалось оружие для самозащиты), он на тот раз отбился. Я тоже ему не раз советовал отказаться от обязанностей собирателя налогов и заняться только своим профессиональным делом. Однако он говорил – «Пусть только кто попробует. Я его, гада, из автомата!»

Со времени первых предупреждений прошел почти год. И вот летом сорок восьмого года кто-то из местных крестьян принес весть с Качанивки – «Вашего родака убили». Не знаю, откуда они узнали, что он мой родственник, я об этом никому в селе не рассказывал. Оказалось, что Феодосий шел днем по улице с двумя односельчанами и этот, как он говорил, «гад» запросто подошел к нему сзади и выстрелил из револьвера в затылок.

В дальнейшем, я узнал, что это был исполнен приговор специального районного суда УПА. Документы с этим приговором были с течением времени выявлены в одном с схронов возле села Мыслова Подволочиского района.

Это коротко о той обстановке, которая властвовала вокруг в период нашего пребывания в селе Ивановка. Можно догадаться, как влияла та обстановка не только на меня, но и на мою семью.

4.4. К родному дому

Восемнадцатого марта сорок девятого года у нас с Марией родился сын. Назвали мы его в честь знаменитого летчика Чкалова – Валерием. К тому времени моя мать по старости совсем ослабела и стала часто болеть. Присматривать ее дома было никому. Хотя Анна с дочерью еще проживали в родительском доме, ей уже совсем не было дела к моей матери. И перед нами стал вопрос, как присмотреть мать. Простейшим решением было забрать ее к себе. Однако, она не соглашалась на переезд, желая умереть в родных краях, а не на чужбине.