Над Этной розовое небо (СИ)

Он слезает с мотоцикла, отходит в сторонку и говорит по телефону. Потом возвращается.

— Лиза, слушай, у меня здесь дядя живёт неподалёку. У его соседа автосервис. Может быть он уговорит его колесо тебе поменять. Работы ведь на полчаса всего. А мы пока поедем в Модику, погуляем, потом я тебя привезу обратно, и ты отправишься домой.

— А вдруг сосед не захочет сегодня работать?

— Я почти уверен, что дядя его убедит. Он хорошо умеет убеждать.

— Ладно, буду надеяться. Как же здорово, что ты здесь ехал. Вообще не представляю, что бы делала без тебя. Спасибо огроменное! Но мне не удобно, что ты со мной столько времени потеряешь.

— Да я тоже в Модику еду. У меня там маленькое дельце — дядя попросил кое-что передать. И всё, потом я полностью в твоём распоряжении до позднего вечера. Мне даже приятно будет. Не переживай. Садись, поехали. Держись крепко и на вот, возьми мой шлем.

Ехать по этой дороге на мотоцикле — то ещё удовольствие, но это ничего. Я крепко держусь за Николу. Сижу, плотно прижавшись к нему, обхватив его за грудь, других вариантов нет. Мои голые ноги широко расставлены, юбка задрана, трепещет на ветру. Горячие струи воздуха продувают тело, рвут футболку и юбку. Я чувствую упругие мышцы на груди Николы, и мне приятно крепко его обнимать. Мне даже кажется, что загнанная вглубь, поставленная вне закона, но всё же ноющая и саднящая тоскливая боль, оставляет меня. И поэтому я чувствую облегчение и свободу. Может быть это только иллюзия, кто знает? Увидим.

Выезжаем на шоссе, скорость становится выше. Ветер! Ветер! Дорога петляет, Никола лихо проходит виражи, во мне все замирает, и я понемногу теряю ориентацию — где небо, где земля? Пространство сминается, смешивается, превращается в бессмысленное, нелепое мельтешение. Я астероид, летящий в космосе с бешеной скоростью. Мои руки сцеплены в замок на животе Николы, они уже ничего не чувствуют, я прижата к его спине, я понимаю, что от того, насколько мы сейчас близки зависит моя жизнь. Мне кажется, юбка порвётся в клочья, её сорвут, истреплют, растерзают неистовые потоки воздуха. Было бы смешно оказаться в незнакомом городе в одних трусах.

Мы вдруг останавливаемся на обочине.

— Почти приехали, посмотри, — говорит Никола и показывает рукой вперёд.

Вдали между огромными крутыми горами я вижу на залитом солнцем склоне светлые строения. Далёкий склон чуть выше остальных, и он буквально усыпан домами. Это так неожиданно, красиво, волнующе. Мы на пустынной дороге, а впереди мифический град Осиянный. Есть город золотой… ну, и так далее. Я смотрю на него не отрываясь — первое впечатление о Модике проникает глубоко в сердце.

— Нравится?

— Ещё бы…

— Ну держись осталось минут пять.

Мы уже не мчимся как сумасшедшие. На дороге появляются машины, становится оживлённее, и мы степенно въезжаем в город. Он весь белый, если честно, грязно-белый, чисто-белым он был, похоже, очень давно. Все дома из песчаника, мрамора и ракушечника. Искривлённые барочные фасады, ажурные пузатые балкончики, головки купидонов, черные подтеки, следы тлена и увядания. «Барочный, барочный, — шепчу я, а получается, — порочный, порочный». Не знаю почему. Мы проникаем в город, пробираясь между складок холмов, устремляемся к его средоточию, как к призрачному и таинственному влагалищу.

— Вот это — Дуомо ди Сан-Пьетро, — мы останавливаемся напротив красивого собора, на теневой стороне улицы, и Никола показывает на него рукой, не сходя с мотоцикла, — самый центр города. Хочешь зайти?

— Ой, подожди немножко, дай в себя прийти, — я кое-как слезаю с его железного коня.

Ноги дрожат, я смотрю на пару сотен мраморных ступеней, которые ведут к собору и не чувствую в себе решимости взбираться по ним. Опускаюсь на стоящую рядом каменную лавочку. Вокруг города высокие горы, поэтому здесь очень душно и жарко, никакого ветра, нет даже малейшего дуновения. Провожу тыльной стороной ладони по лбу. Лицо влажное, наверняка красное — в шлеме была дикая сауна.

— Ты как?

— Хорошо. Но после того, что между нами было ты, как порядочный человек, обязан на мне жениться.

— Что? — он непонимающе улыбается.

— Шучу. Просто ты нёсся, как ракета и я обнимала тебя очень крепко.

Он смеётся, кивает.

— Наверно тоже заведу себе мотоцикл — риск проколоть колесо в два раза меньше.

— Правильно! Я научу тебя ездить.

— Обещаешь?

Он подходит и садится на лавочку рядом со мной, широко улыбаясь.

— Клянусь!

— Пойдём куда-нибудь в холодок, воды попьём.

— Вот это, смотри, «Антико Дольчерия Бонайуто» — старейшее в городе производство шоколада, можно посмотреть, как его делают. Шоколадная лавка.

— А вода там есть?

— Не помню, может и есть.

— Пойдём тогда в другое место, пожалуйста, где точно есть.

Мы двигаемся вверх по улице. Холм, в который упирается мой взгляд, усыпан белыми домиками, нависающими над нами. Удивительная красота. На Сицилии её много.