Над Этной розовое небо (СИ)

Я лежу, взвешиваю, не лучше ли остаться здесь и таять в этом умиротворяющем блаженстве, слушая мягкие ритмичные удары волн.

— Коть, вот такие моменты… они… — я подбираю слова, — они просто бесценны… Пройдут годы, и мы забудем и этот дом, и все переживания, и Колю твоего… все забудем, а вот эти мгновения, когда мы счастливые и беззаботные лежали на теплом песке в свете усталого солнца, будем помнить, вот увидишь… Но ты права — есть хочется.

Я нехотя встаю, и мы идём в дом.

Когда я выхожу из душа, слышу, что в кухне гремят кастрюли.

— Это ты здесь орудуешь?

— Ага, смотри. Я тут тунца в масле нашла. Вот здесь спагетти, там паста томатная, специи всякие. Давай, сделай мне спагетти с тунцом.

— Консервы что ли есть будем?

— Да какая разница, ты же вкусно готовишь. Всё лучше, чем булки в баре трескать. Прикольно, посидим дома, приготовим еды, выпьем. Ты вино, кстати, привезла?

— Да, в холодильнике лежит.

— Ну а что нам ещё надо?

— Странно… На тебя не похоже. Ладно, ставь воду… Блин! Ты мной манипулируешь! Сколько это будет продолжаться!

Я начинаю готовить, а Юлька идёт в сад делать фоточки для Инсты, но через пару минут вбегает обратно:

— Ещё не сварила? Стой! Погоди, не готовь пока!

— Что случилось-то?

— Сейчас Коля минут через десять приедет. Сказал, что везёт еду.

Никола привозит много всякой снеди из ресторана своего дяди — большую пенопластовую коробку. Там и котлеты из мальков, и креветки, и каракатицы, и большая печёная рыбина. Всё это аккуратно упаковано и лежит на льду.

— Как ты это привёз на мотоцикле?

— А вот смотрите, что у меня ещё есть. — С этими словами он достаёт две бутылки «Круга».

— О! Шампань! Коля, а ты молодец! — Юлька обнимает его и чмокает в щеку.

— Ну, если честно, шампанское от Марко. Это он вам его передал.

— Он что, знает, что ты к нам поехал?

— Ну да… А не должен был? Я его тут неподалёку встретил, а он как раз к вам ехал с шампанским, ну вот он мне его и отдал.

Что тут скажешь! Я замечаю, как внимательно Юлька на меня смотрит и равнодушно машу рукой. Плевать. Она тут же меняет тему:

— Так! Вот какая идея — давайте ужинать на берегу. Возьмём тарелки и всё туда унесём. Или вот это огромное блюдо, глянь, Лиз.

— Да, да! Идея замечательная, — поддерживает её Никола.

Я разогреваю еду, и мы несём всё на берег.

— Знаешь, Котя, а идея действительно была хорошая!

— Ещё бы! Как бы ты жила без меня на этом свете?

Мы наслаждаемся. Нам фантастически вкусно. Вино бьёт в голову, наступает эйфория, мы любим друг друга и это лучший день в жизни. И на мгновенье мне кажется, что у нас с Марко ещё может что-то наладиться, но обрывки этой мысли смешиваются с другими обрывками и растворяются в подступающих сумерках. И я просто сижу, не думая ни о чём.

Красное солнце ещё не коснулось воды, а в другой части небосклона уже белеет луна. Я зачарованно смотрю на закат. Набираю в пригоршню песок и медленно просеиваю сквозь пальцы. Раз за разом, снова и снова. В другой руке я держу бокал. Прибоя нет, вода — хрусталь, воздух — смесь сладких ароматов, и, возможно, вокруг нас летают маленькие феи. Шампанское… «Круг» способен изменить действительность. И она меняется. День угасает. Такого уже никогда не будет.

— Коля, идём, — по-русски шепчет Юлька.

Но Никола понимает. Да и как не понять? Её глаза становятся чёрными, тело светится тускло-розовым мерцающим светом, она превращается в ламию — опасную, вожделенную. Юлька медленно сбрасывает футболку и тонкую юбку, заходит в воду. Когда вода достаёт колен, она останавливается и медленно, как в кино, оборачивается. Никола так же медленно подходит к ней, берет за руку и дальше они уже идут вдвоём. Они плывут к горизонту, и я почти перестаю различать их.

Тогда я ложусь на спину и смотрю в небо. Я наблюдаю, как оно темнеет, как проявляются мерцающие точки звёзд, сгустки света и прозрачные всполохи атмосферных слоёв. День окончательно уступает ночи, и огромная луна покрывает всё восхитительной серебряной пылью. Мне кажется, что я умерла, потому что окружающее становится нереальным, невозможным и потрясающе красивым.

Когда проходит целая вечность, я приподнимаюсь на локтях и вижу серебряные фигуры целующихся Юльки и Николы. Они стоят на серебряном песке, а за ними простирается черное-черное море. И мне кажется, будто вдалеке, на самом краю пляжа я вижу серебряного всадника. В серебряных одеждах, на серебряном коне он мчится по берегу вдоль черной воды. Он летит вперёд, хлещет своего неистового скакуна и мне чудится, что я слышу хрип и стоны.

«Аванти!»* — мысленно ликую я.

*(Avanti — вперёд, ит. — прим. автора)

И только когда сказочный конь оказывается очень близко, когда песок из-под его копыт ударяет мне в лицо и когда я слышу крик: «Лиза! Нет!», я понимаю, что это не грёза и не сон.

Я вскакиваю.

— Лиза, не надо! Не делай этого!

— Я не Лиза, — говорит Юлька и показывает на меня рукой — вон она.