Над Этной розовое небо (СИ)

На экране мелькают кадры штурма дома в горах — летают вертолёты, идёт перестрелка. Спецназ окружает группу отстреливающихся бандитов, какой-то человек бежит через кусты, но его догоняют и валят на землю — настоящая война. Потом на экране появляется дымящаяся перевёрнутая машина на автостраде и вторая машина, уткнувшаяся в разделитель, мёртвые тела, полицейское оцепление, снова вертолёты, заторы на дорогах.

Я пока не понимаю радоваться или печалиться, кручу головой, вглядываясь в напряженные лица папы, Марко и Джинаро.

«К сожалению, арестовать Коррадо Лингуини не удалось — он и ещё несколько главарей были убиты во время штурма. Он возглавлял организацию, занимающуюся контрабандой наркотиков, оружия, незаконной перевозкой беженцев и торговлей людьми. Это самая крупная операция последнего десятилетия и, хотя главарей не удалось взять живыми, в том или ином виде правосудие свершилось. Несомненно, жизнь Сицилии, да и всей Италии станет спокойнее и чище. Наши источники сообщили также, что за связи с мафией разыскивается гражданин России Эдуард Сухих. Выдан международный ордер на его арест. Органы правопорядка Италии активно сотрудничают по этому вопросу с Интерполом и правоохранительными органами России. По предоставленным материалам в России также заведено уголовное дело».

Затем следуют комментарии членов правительства и различных политиков.

— Ну что же, — с улыбкой говорит Джинаро, — Коррадо явно недооценил ситуацию. Мог ведь спокойно жить и работать, да ещё и на таких хороших условиях. Всегда был недалёким. Как только продержался так долго? Не понимаю. Ведь он был настоящей занозой. Только на жестокости и жадности, наверное.

Он берет со столика, стоящего между диванами конверт, и протягивает папе.

— Держи, Андрей, это договора, которые тебе пришлось подписать. Можешь их уничтожить — больше никаких копий нет. Что касается твоих проблем в России, то пока ничего не могу сказать. Я звонил своим друзьям в Москве, но потребуется какое-то время, чтобы можно было во всем разобраться. Посмотрим, что получится. Но то, что вы с Лизой живы и свободны уже неплохо, правда?

— Дон Джинаро, то, что вы сделали для нас… Я так вам благодарен… Не знаю, как это выразить, как сказать… Спасибо! Вы знаете — я ваш должник до конца жизни.

— Дон Джинаро! Какой же я тебе дон, мы ведь друзья, к тому же я полюбил твою Лизу, как свою дочь. — Он смотрит на меня большими из-за толстых линз глазами и лукаво улыбается. — Да и за что ты благодаришь? Это всё власти и Марко с гранатомётом устроили, мне даже делать ничего не пришлось. Да и что может какой-то старик? Я рад, что всё закончилось благополучно. Разумеется, поскольку мы друзья, я верю, что если вдруг когда-нибудь я обращусь к тебе с какой-нибудь просьбой, то как настоящий друг ты мне не откажешь.

— До конца жизни, дон Джинаро…

— Ладно-ладно. А где твоя другая дочь?

— Не знаю. Она три дня назад приезжала, но Лиза её не пустила и Марко сразу отвёз обратно в аэропорт.

— Да-да, это я знаю.

— С тех пор ничего не было слышно. Наверное, в Риме у матери.

В этот момент раздаётся телефонный звонок.

— Это важно! Надо ответить, — говорит Джинаро и проводит пальцем по экрану.

— Дон Сильвио! Добрый вечер!

Он молчит какое-то время, слушая, что говорят на другом конце, потом отвечает:

— Да, конечно, только что смотрел… Да! Разумеется… Конечно. Всё, как мы обсуждали… Всё замечательно, просто великолепно… Спасибо… Спасибо… Я от всего сердца благодарю вас… Да, большое спасибо… Не сомневайтесь, работа начнётся немедленно… До скорой встречи.

Он отключает телефон и обводит всех нас взглядом.

— Ну вот, всё замечательно. Сегодня мы чрезвычайно окрепли, стали невероятно сильными и получили замечательные перспективы. Одно меня печалит, что я уже не молод, но тут уж, видимо, надо смириться. Марко! Почему ты ещё ничего не налил? И где же ужин? Я проголодался.

Марко поднимается с дивана:

— Десять минут. У меня почти все готово. Сейчас сварю пасту и можно будет садиться за стол. Но подождите. Я хочу кое-что сказать.

Он замолкает, и я вижу, что он волнуется, не знает, как начать. Почему-то его волнение передаётся и мне. Я отвожу взгляд и нервно поёживаюсь.

— Джинаро, ты был мне как отец, — наконец начинает Марко. — И я считаю себя твоим сыном. Ты заботился обо мне, воспитывал меня, поддерживал и помогал. Андрей — отец Лизы. Вы самые близкие и даже единственные близкие люди для каждого из нас… Я… Поэтому я хочу… в вашем присутствии обратиться к Лизе…

У меня перехватывает дыхание, обдаёт жаром. Я чувствую, как постыдно краснею, как вдруг начинают дрожать руки и к горлу подкатывает ком. Не разумом, но сердцем я понимаю, что происходит и мне делается страшно. Как на страшном суде, от которого зависит всё…

— Лиза…

Я не смотрю на него, пытаюсь совладать с собой, стараюсь ровно и глубоко дышать, но у меня ничего не получается…