Над кем не властно время (СИ)

- Испанский? - оживилась Алла. - Знаешь, в Грузии многие верят, что испанцы и грузины - родственные народы.

- Это еще почему? - опешил я.

- Древнее название Восточной Грузии - Иверия, или Иберия, - пояснила она. - А как называлась раньше Испания? Точно так же!

- Гм..., - я пребывал в некотором замешательстве. - Есть еще какие-то доказательства общего происхождения, кроме одного слова?

- А вот это мы выясним вместе, - с коротким смешком заявила Алла, - когда ты выучишь испанский. Будем искать общие корни в двух языках.

Ночью мне приснился необыкновенно красочный сон. Я стоял на мостике, соединявшим две стороны галереи в Петровском Пассаже, и давал объяснения столпившимся внизу людям. Все участники действия, включая меня, носили легкие полупрозрачные хитоны.

- Для полета, так же, как для танца или музыки, необходимы определенные данные, - объяснял я. - В случае полета это особая выворотность рук.

Чтобы продемонстрировать упомянутое качество, я отвел выпрямленные руки назад, за спину, и стал поднимать их.

- Нагибаться при этом нельзя, - пояснял я свои действия, поднимая руки все выше до тех пор, пока ладони не указали прямо в потолок. - Теперь можно взлететь!

Я пошевелил пальцами и стал производить легкие плавные движения кистями, словно это были маленькие крылышки. Тело мое, не утратив вертикального положения, легко поднялось в воздух, и я повис на некоторое время под самыми остекленными сводами. Затем, мелко трепеща пальцами поднятых рук, я несколько раз плавно переместился по воздуху в разных направлениях, после чего вернулся на мостик.

Мои слушатели внизу пытались повторить тот же прием, но, занося руки назад, они были вынуждены сгибать руки и наклонять туловище. Я уже с огорчением думал, что и в этот раз, как обычно, не найдется ни одного человека, обладающего выворотностью рук. Но тут взгляд мой упал на высокую статную женщину со стекающей на плечи густой лавой черных волос. Она сумела выпрямить над головой занесенные за спину оголенные руки и взлетела прямо к галерее, зависнув в воздухе напротив меня и улыбаясь красивыми глазами темно-синего цвета.

Это была она, моя юная дама из медальона! Я поплыл к ней навстречу, и теперь мы двигались в медленном танце вокруг друг друга, не имея под ногами никакой опоры.

И тут я понял, что все это сон! Просто потому, что ничего этого не могло происходить в реальности. Не мог я летать под сводами Петровского Пассажа, показывая пример толпе в полупрозрачных хитонах. Теперь я отдавал себе отчет в том, что мне все это снится, а сам я лежу в своей постели, в квартире возле "Академической", в соседней комнате спит мама, а на улице - февраль 1979 года. Пространство же, в котором я обучаю людей полету, создано моим собственным творческим сновидческим воображением, и оттого в полной мере подчинено мне.

От этого осознания все переживание исполнилось трепещущей жизненной полноты, словно плоское изображение двух невзрачных прямоугольников превратилось в объемный аквариум с живой, полупрозрачной, подрагивающей водой. Мне сделалось одновременно радостно и грустно. Ведь парящая напротив меня девушка из медальона тоже была лишь моей собственной частью. А в реальности мне еще предстояли многие годы, прежде чем я смогу ее найти!

Юная дама знала мои мысли - и иначе быть не могло, поскольку она сама была одной из них. Ослепив меня улыбкой, женщина молвила:

- Радуйся! Перед тобой открылась дорога ко второй и третьей памяти! И помни то, что ты сказал мне на пути в Венецию: "Время не властно над нами в те мгновения, когда мы сами имеем над ним власть".

-

Глава 7

-

Интермеццо, 1980 г.

В начале седьмого бархатистая телефонная трель оторвала Арнольда Лефевра от размышлений о запутанном алгоритме, которые не оставляли его и после работы. Отложив листок с выкладками и отпустив кивком головы служанку, вкатившую в его кабинет столик с мятным чаем и печеньем, Арнольд снял трубку. Звонил его старший брат.

- Препарат синтезирован! - воскликнул Жерар, не здороваясь, после чего заговорил о том, что никогда не сомневался в исполнимости своей мечты. Голос его дрожал от возбуждения и торжества.

- Погоди, погоди! - остановил его Арнольд. - Говори по порядку. В каком смысле, препарат синтезирован? Ты хочешь сказать, что принял его, и теперь можешь делать все эти чудеса со временем, о которых говорится в нашей фамильной рукописи?

- Нет, по-настоящему мы с Клодом его еще не испытывали, - признал Жерар. - Только ввели мне один раз крошечную дозу, которой недостаточно для того, чтобы вызвать изменения, необходимые для орбинавтического воздействия на реальность. Но значения физиологических параметров оказались близки к ожидаемым!

Голос Жерара снова сделался быстрым и взволнованным.