Над кем не властно время (СИ)

Арнольд сделал рукой жест, указывая на коробки, загромоздившие половину пространства кабинета.

- Боюсь, мне придется совершить три поездки на своей машине, чтобы все это отвезти в Нёйи, - пробормотал Жерар.

Арнольд успокоил его, сообщив, что заказал назавтра доставку с фургоном.

- И, кстати, - Арнольд встал с кресла. - Если найдешь среди этих бумажных залежей осмысленный латинский текст, то, пожалуйста, дай мне знать, каким номером он помечен. Там номера хранят информацию о конфигурации прорезей решетки и о размере строки. Возможно, текст окажется неполным.

- Почему?

- Решетку Кардано можно использовать на каждой странице от одного до четырех раз, если ее вращать. Таким образом, прорези располагаются каждый раз иначе, что дает возможность передать на одной странице больше информации. Поэтому может случиться так, что ты найдешь не весь зашифрованный текст, а лишь часть его. Но это исправимо. Просто сообщи мне соответствующий номер, а я уже по нему дам компьютеру задание допечатать остаток.

***

В некоторых комнатах без всякой нужды горит свет, поскольку Жерар не заботится о том, чтобы выключить его. Сам он львиную долю времени проводит в гостиной.

Звучит музыка. Очень удобный проигрыватель. Жерар выложил за него кучу денег. Когда заканчивается одна грампластинка, устройство само переводит иглу на другую. Четыре пластинки располагаются одна под другой, нанизанные на единую ось. Чудо техники!

Жерар быстро просматривает распечатки, отрывает их от сложенной плотной гармошкой бумажной ленты и бросает в стоящий справа открытый пластмассовый ящик из под пивных бутылок. Это - отбракованные страницы с бессмысленной абракадаброй. Их накопилось уже два с половиной ящика, но коробок с нетронутыми пока распечатками намного больше.

Жерар небрит. На нем джинсы и старый свитер. Сейчас глубокая ночь, но ему это неважно, потому что заснуть надолго он не может: просыпается через полчаса-час, словно от толчка, и тут же кидается в работу. Он провел так день и всю предыдущую ночь, перемежая короткие моменты сна с просмотром распечаток.

Сейчас Жерара опять немного клонит в сон, но он ляжет лишь тогда, когда противиться этому желанию уже не будет никаких сил. А пока он попеременно пьет то коньяк, то кофе, то кока-колу. Даже решил было закурить, хотя год назад бросал с величайшими мучениями. Но дома сигарет не оказалось, а выходить на улицу, теряя время, не хочется.

Занятие его нудное до невозможности и в то же время оно не отпускает Жерара, завораживая его перспективой открытия величайшей тайны всех времен. Он успокоится лишь после того, как узнает, есть ли в одной из этих коробок текст, пришедший из далекого прошлого.

Жерар думает о нем, как о послании, адресованном лично ему.

Возбуждение сорокалетнего химика-диссидента в эти часы может поспорить с волнением великих археологов и первооткрывателей в их звездные минуты.

Закончилась пластинка с Дебюсси. Игла отошла в сторону, опустилась, описала еще одну дугу и мягко коснулась следующей пластинки. Раздался задумчивый речитатив Жоржа Брассанса.

Растет бесформенная кипа просмотренных и отброшенных направо страниц. Ритмично отрываются новые. Быстрый взгляд на очередную страницу, абракадабра, брак, страница со скрипом отрывается от ленты и отбрасывается направо.

Чайковский, симфония "Манфред". Чарующее лирическое виваче во второй части. У захмелевшего от коньяка и недосыпания исследователя музыка вызывает образы полета над колышущимся на ветру изумрудно-зеленым лесом. По густой кроне проходят мощные волны.

Заснувший прямо на стуле Жерар пробуждается оттого, что замолкает музыка. Игла дошла до конца четвертой пластинки. Пришлось прервать перебор страниц и подойти к проигрывателю. Немного поколебавшись между возможностью перевернуть эти пластинки на вторые стороны или поставить четыре новые, Жерар делает выбор в пользу второй возможности. Пластинки он берет наугад с пола, где десятки их лежат в полном беспорядке.

Жерар идет на кухню, готовит новую порцию кофе, возвращается в гостиную с пузатым кофейником и пачкой галет.

Теперь звучат песни из старых фильмов. Сороковые, пятидесятые, шестидесятые годы. Песни в основном на английском. Вдруг раздается сильный страстный голос Эдит Пиаф, затем ее опять сменяют американцы. Низкий, зычный, почти рычащий баритон Луиса Армстронга восхищается: О, какой прекрасный мир!

What a wonderful world!

Жерару кажется, что он видит выразительные экстатичные гримасы великого музыканта. Тело Жерара покачивается в такт музыке, бедра и плечи ходят взад-вперед. В том же ритме он отбрасывает страницу за страницей.

Взгляд, абракадабра, страница летит направо.

Коньяк обжигает внутренности, еще не подготовленные едой. Пачка галет лежит нетронутой. Глоток кофе.

Взгляд, абракадабра, еще одна страница отрывается и отбрасывается направо.