Над кем не властно время (СИ)

Удивительнее всего было видеть упоминание этих предметов в каком-то итальянском фильме, где без того, чтобы умыться и почистить зубы, не начинали свой день даже священники. Алонсо очень хорошо помнил, как относилась святая католическая церковь к телесной чистоте в его дни. Чистоплотность легко могла навлечь на человека подозрение в том, что он тайно исповедует иудаизм или ислам. Несчастный подозреваемый рисковал закончить свою жизнь на костре инквизиции.

Но дед Ибрагим был прав, говоря, что христианство, как и любая другая вера, не было чем-то неизменным, раз и навсегда застывшим в одной форме. Это был изменяющийся организм. Ибрагим предвидел, что в силу изменчивости всего сущего, когда-нибудь христианство станет намного терпимее, чем это было в его дни. Сейчас Алонсо, возрождаясь к жизни через сознание Максима, видел именно такой мир, где христианство породило и небывалую доселе терпимость, и беспрецедентную в исторических масштабах массовую чистоплотность. По этим двум показателям современная цивилизация далеко обошла даже знаменитую своими достижениями в этих областях Римскую империю.

Впрочем, чтение исторических книг навело Алонсо (или Максима?) на мысль, что нынешнее состояние мира является не столько продуктом христианства, сколько результатом столетий борьбы и компромиссов между церковным, языческим и светским сознанием, между разными направлениями в самом христианстве, в котором победителей не оказалось, а сторонам пришлось научиться сосуществовать в рамках одной и той же европейской цивилизации.

Но в любом случае факт был налицо: священники теперь боялись микробов и вирусов больше, чем ереси.

Максим решился наконец проверить, знает ли он испанский, или это его фантазии. Включил радио, покрутил колесико настройки, нашел что-то подходящее. Язык, конечно, сильно изменился со времен Алонсо. Но в целом его строй был ясен. Намного непонятнее было содержание: Алонсо, как и Максим, не мог знать понятий, относящихся к современным реалиям политики, быта и технологии. Но сразу стало ясно, что для того, чтобы "догнать" убежавший на пятьсот лет вперед язык, потребуется совсем не мучительная, а, напротив, весьма увлекательная работа с помощью текстов и словарей.

В большом книжном магазине на проспекте Калинина Максим купил новеллы Сервантеса на испанском. Первую же новеллу - она называлась "Цыганочка" - Максим-Алонсо прочитал залпом и все понял без словаря.

Вообще страсть к книгам, которую дед Ибрагим привил Алонсо с самого его детства, теперь пробудилась и в Максиме. Алонсо, благодаря возвращению к жизни с помощью Максима, оказался в настоящем книжном раю. Книги были повсюду - дома на полках, у отца, у тети Лили, у друзей, у Дымова, в библиотеках!

Алонсо набросился на них, читая без устали, жертвуя порой сном и едой. Читал все, что только попадалось. Сначала официально изданные книги. Потом - машинописные копии самиздата, часто почти совсем "слепые", которые в изобилии водились у тети и у добрейшего бонапартиста Николая Ивановича. С предвкушением безграничного наслаждения думал Максим-Алонсо о том, что скоро придет время, когда будет прочитано все, что хранится в домах знакомых людей, и тогда он начнет записываться в малые и большие библиотеки!

В начале августа Максима, уткнувшегося в толстенный и чрезвычайно увлекательный литературоведческий труд под названием "Мимесис", отвлек от чтения звонок отца. Борис Олейников напомнил сыну, что пришло время им вдвоем отправиться на трехнедельный отдых в поселок Дзинтари, что на Рижском взморье.

-

Глава 5

-

Серый короткошерстый кот по прозвищу Карлуша, сидя на подоконнике между цветочными горшками, деловито чесал мохнатое ухо задней лапой. Похоже, его нисколько не интересовала парочка, расположившаяся на тесной скрипучей кровати. И все же Максим спросил Полину, нельзя ли выставить кота из комнаты хотя бы на время.

- Ты его стесняешься? - хихикнула девушка. - Но тогда и цветочки тоже надо выставить.

Встав с постели и взяв мяукающего Карлушу двумя руками, Полина направилась с ним к двери, на ходу пропев цитату из репертуара популярного ансамбля:

- С целым миром спорить я готов, я готов поклясться головою, в том, что есть глаза у всех цветов, и они глядят на нас с тобою.

Поля, медсестра из местной поликлиники, была первой женщиной, с которой Максим познал таинство телесного слияния. Первые сутки после этого юный москвич, ослепленный небывалой мощью переживания и собственными открывшимися возможностями, с высокомерным сочувствием думал об обывателях, поглощенных своими серыми повседневными заботами или банальными формами отдыха.