Над кем не властно время (СИ)

Вспомнив о Дымове, Максим с удивлением понял, что с тех пор, как выписался из больницы, ни разу не взял в руки ни одного математического текста и не попытался решить какую-либо задачу.

Максим лежал на своем низком топчане, вспоминая события минувшего дня. Через окно было видно, как луна тщетно пытается вырваться из облачных оков. В комнате отца тихо потрескивал транзисторный приемник. На днях друзья Бориса - инженеры знаменитого рижского электротехнического завода - подарили ему модификацию транзистора "ВЭФ-206" особой, не предназначенной для продажи, сборки, для личного использования, с расширенным диапазоном коротких и ультракоротких частот. Теперь Борису удавалось слушать "Немецкую волну" и "Би-би-си" на таких частотах, где не работала глушилка. Он радовался новой игрушке, как дитя. Свою старую желтую спидолу, вышедшую некогда из цехов того же завода, Борис отдал сыну.

Максим потянулся к спидоле, включил, понизил звук до очень тихого и прижал маленький радиоприемник к щеке. У него тоже не было проблемы с глушением, поскольку он слушал станции, вещавшие на итальянском, испанском, арабском и иврите. В Советском Союзе было слишком мало потенциальных слушателей, способных понимать эти языки. Государственные деньги выделялись для глушения "вражеских голосов" на языках союзных республик. Поэтому трансляция была чистой, совершенно без помех.

Максим любил слушать эту ночную болтовню, переходя от станции к станции, чувствуя запах пластиковой панели желтого приемника, не уставая поражаться достижениям научно-технического прогресса и пополняя свой запас современной лексики и фразеологии.

Однако сейчас его мысли витали далеко, и сосредоточиться на разговорах было трудно. Он нашел мягкий блюз, не мешавший думать, и принялся размышлять о том, что родился в стране, отделившей себя от остального мира железным занавесом, и тем не менее режим в последние годы претерпел значительную либерализацию. Если эта тенденция продолжится, то когда-нибудь советские люди перестанут делиться на "выездных" и "невыездных", и для того, чтобы ездить в другие страны, не придется выслуживаться перед партийной номенклатурой. И тогда Максим-Алонсо сможет посетить родные края.

Как же ему хотелось побывать в Испании и Италии!

Неужели это когда-нибудь произойдет, и Алонсо снова будет дышать воздухом этих древних средиземноморских стран? Он знал, что и в гуще современной технической цивилизации сумеет отыскать отдельные здания, леса, пригорки, горы, которые не изменились со времен его первой жизни. Все то, что несет на себе печать времен, называемых Ранним Ренессансом для Испании и Высоким Ренессансом для Италии. Побывает в Гранаде, где родился и получал наставления от деда, поднимется пешком к Альгамбре, как часто делал в детстве, полюбуется на горы Сьерра-Невады, прогуляется возле Соборной Мечети в Кордове, отыщет церквушку, которая стояла напротив дома Консуэло на Предмостной площади в Саламанке, если, конечно, она сохранилась.

Перед внутренним взором уже засыпающего Алонсо вставали громада Замка Святого Ангела в Риме и развалины Колизея, куда он с женой много раз ходил в надежде встретить Мануэля - ее сына и его друга. Последним усилием воли он выключил спидолу и поставил на пол, после чего повернулся лицом к стене и заснул.

Утром Борис и Максим пили растворимый кофе в комнате отца, сидя на разложенном кресле-кровати. В окно несколько раз постучался голубь, и, не дождавшись ничего интересного, улетел.

Борис, глядя куда-то мимо сына, словно обозревая противоположную стену, оклеенную вырезками из журналов "Смена" и "Огонек", опять высказался о том, как быстро растут дети.

На мгновение у Максима возникло искушение поделиться, рассказать о том, что происходило с ним в последние месяцы. Сказать, что нет никакого смысла относиться к нему, как к 16-летнему подростку; что он обладает памятью - а, значит, и опытом - человека, которому уже под сорок лет и который успел многое испытать на своем веку.

Что он когда-то научился вытворять такое, о чем миллионы людей даже не подозревают, и теперь ему надо лишь восстановить в себе забытые навыки. Что уже в конце пятнадцатого века он научился осознавать себя в сновидениях, а затем открыл вторую память - таинственную область человеческого сознания, где хранится все, что казалось забытым: любые, даже самые мимолетные сведения и впечатления, слова, факты и даже давно выветрившиеся из воспоминаний сны.

Что многие годы после этого он искал третью память, в существовании которой была уверена его жена. И, возможно, даже нашел, но наверняка сказать этого сейчас не может, ибо Максим не восстановил пока всех воспоминаий о жизни Алонсо.