Над обрывом

— Она ни за кого не пойдет, — решительно заметил Егор Александрович, не отрывая глаз от подчищаемых им ногтей.

— Пойдет! — сказал дядя не менее решительно. — Да это пустяки. Нужно прежде всего самому на что-нибудь решиться, иначе ведь по миру придется идти. Теперь вам нужно ухлопать не один десяток тысяч, чтоб выкупить имение и привести в порядок хозяйство, а эти деньги на земле не валяются. Протасов будет рад отдать за тебя дочь…

— Я думаю! — сорвалось с языка Егора Александровича презрительное восклицание.

— Ну, ты о себе-то много не мечтай! — сказал Алексей Иванович. — Таких-то женихов много, смазливых голышей, но не у всех есть дяди Жаки, министры. Вот что важно для Протасова. Он банки устраивает, он подрядов ищет. Потому-то ты для него и находка. Ему все равно на взятки нужно ухлопать десятки тысяч, так лучше их зятю отдать и через него заручиться протекциями.

Генеральша не то с скучающим, не то с брезгливым выражением проговорила:

— Барышники вы здесь какие-то!

— Ну да, а вам бы только готовые пенки со всего снимать! — ответил Алексей Иванович. — Впрочем, дело не в том. А вы скажите, когда мне к вам Протасовых привезти? Нужно ковать железо, пока горячо. Закинет Протасов удочку в министерстве, дав взятку, тогда вы на кой черт?

Генеральша нетерпеливо передернула плечами.

— Я думаю, самое лучшее зазвать к нам девочку с одной из ее теток послезавтра на обед. Вы тоже приедете. Ты-то, впрочем, уже видаешься с ними?..

Мухортова утвердительно кивнула головой.

— Ну, и отлично. Надо только вот его свести с барышней поближе… Устрою обед, приглашу их, вы приедете и начнем варить кашу.

Егор Александрович горько усмехнулся.

— Не худо бы и меня спросить, — заметил он.

— Чисти, Егорушка, ногти, а уж дело-то мы будем делать, — ответил Алексей Иванович, похлопывая его по плечу. — Кушать тебе надо, да и вкусы-то у тебя, поди, изысканные… Чистое это божеское наказание, когда денег в кармане нет… Я вон, как вол, стал работать ради этих вкусов…

III

День приезда молодого барина был тревожным днем в мухортовском доме. С утра пришлось все мыть и чистить, потом был завтрак, к обеду приехали жена, сын и дочери Алексея Ивановича и только часов в девять все смолкло. Гости разъехались, генеральша удалилась на свою половину. В деревне она обыкновенно ложилась очень рано: ляжет в постель, призовет кого-нибудь из приживалок, побеседует с ними, пока Елена Никитишна убирает ее платья, потом милостиво отпустит словоохотливых женщин, возьмет французский роман и в тишине, при мягком свете лампы, укрывшись розовым шелковым одеялом, вся в кружевах, читает далеко за полночь, уносясь воображением то в Париж, то в Лондон, то в девственные леса Америки. Где-где она ни побывает в иную ночь и каких приключений ни насмотрится. Иногда ужас охватывает ее, когда она вместе с героями романа попадает в руки злодеев; порою льются из ее глаз горячие слезы, когда страдает угнетенная невинность; подчас же всю ее охватывает такое сладостное чувство, когда романический он хватает романическую ее в свои объятия, впивается в ее уста своими страстными устами и влечет ее в укрытый от любопытных взоров уголок, — и кажется ей, генеральше Мухортовой, при виде таинственных точек в романе, что она сама еще может увлечься, что в ней еще не все угасло…

На этот раз она тоже позвала к себе и мать Софронию, и Агафью Прохоровну.

— Я вас, мои милые, сегодня почти и не видала, — мягко сказала она. — Уж извините, день такой выдался. В родственном кругу нужно было о многом поговорить…

— Ах, что вы, благодетельница, извиняетесь! — воскликнула Агафья Прохоровна и бросилась целовать в плечо генеральшу.

Софрония поцеловала ее в другое плечо.

— Кормили ли вас? — участливо спросила генеральша.

— Всем довольны, ваше превосходительство, мать наша, — униженным тоном сказала Софрония. — Елена Никитишна, дай ей бог здоровья, всего наслала…

— На Егора Александровича-то только и глазком не удалось взглянуть, — заметила Агафья Прохоровна сладеньким голосом. — Я думаю, совсем жених, как есть…

— Еще бы! — сказала генеральша.

— Вот погоди, Агафья Прохоровна, увидит, опять «крысиным хвостом» станет звать, — со смехом сказала Елена Никитишна.

— Пусть их тешатся, — ответила Агафья Прохоровна слегка зашипевшим голосом. — Тоже шутник был ребеночек… Да ведь это от радости душевной, а не от злобы, как иной хам, не здесь будь сказано, издевается….

И, сделав совсем ехидное лицо, она прибавила:

— Вот женить бы здесь Егора Александровича! Хоть одним глазком взглянула бы на свадьбу.

Елена Никитишна, прибирая последние вещицы, еще разбросанные на туалете, насмешливо заметила:

— Сватать невесту, верно, хочешь?

— Отчего ж и не посватать? — ответила Агафья Прохоровна. — Вот денисьевские барышни — краля к крале и отец в генералах состоит. Тоже львовская барышня из себя субтильная…

— Ах, что это за невесты! — со вздохом сказала Мухортова.