Над океаном

А почему бы и нет? Его хозяюшка, какая-то невозможно дальняя родственница, которую он однажды навестил по совету и просьбе отца и которая настояла на том, чтоб он перебрался к ней из общежития («Очень приятно дому, когда в нем живет такой молодой, такой красивый и хороший мужчина!» — смеясь, лукаво утверждала она со своим немыслимым, непередаваемым акцентом), — так вот, «милая мадам Хэлен», как Кучеров всегда с удовольствием называл эту хрупкую, действительно милую женщину (он знал, что она почти всю молодость прожила в Финляндии, куда еще до войны уехали ее родители, но все-таки, очевидно, есть и зов крови, и голоса предков, и непостижимо великий закон родины, который гнездится в самом сердце человека, — потому что она, не выдержав, вернулась сюда, на землю своих отцов, и обосновалась в этом тихом курортном городке вдвоем с уже взрослой дочерью), чистенькая, тщательнейше следящая за собой и своим домиком хозяюшка вряд ли станет возражать, во всяком случае сначала.

Агеев остановил машину недалеко от КПП и, неспешно отстегивая ремень и доставая из-за спинки сиденья свой неизменный портфельчик, слушал, как Кучеров объяснял, куда Нине нужно отвезти цветы.

— А ключи? Как я их вам отдам? — спросила она, усаживаясь за руль вместо отца.

— К тому времени Хэлен будет дома, ей и отдадите. Я ей сейчас на работу позвоню, предупрежу. Мне надо с ней поговорить еще кое о чем.

— Пожалуй, — усмехнулся под нос Агеев.

— Что, так и говорить: Елена?

— Нет, — улыбнулся Кучеров. — Не Лена, не Елена. Когда вы ее увидите, вы поймете, что она именно Хэлен. Даже мадам Хэлен.

— Такая толстая? — осведомилась Ленка.

— Нет, напротив. Я же говорю — Хэлен.

— Ну, все! — хлопнул ладонью по крыше кабины Агеев. — Мы ушли.

Нина кивнула, мотор взревел, дверцы хлопнули, взвизгнули пробуксовавшие покрышки — и машина сорвалась с места, Агеев сердито крякнул, тихонько чертыхнувшись. Кучеров удивился: почему «жигуленок» помчался — и довольно резво — в противоположную от города сторону?

Агеев чего-то ждал. Кучеров, вежливо поджидая его, стоял рядом. Ах вон оно что: «жигуленок» выскочил на перекресток неподалеку, там лихо, скрипнув резиной, развернулся, благо машин не было, и помчался назад.

Поравнявшись с ними, он резко затормозил, трижды задиристо бибикнул — Агеев в ответ помахал рукой — и ринулся дальше так, будто за ним гнались.

— Чертенята, а не девки, — с удовольствием сказал Агеев. — Полностью в мать. Все у них не мое. Нинка, уж на что спокойная и рассудительная, за рулем — как пацан. Но ездит здорово, машину нутром чует, «ощущалом», как она говорит. Ну, пошли? Да, кстати, если сегодня летать будем, я с вами. Ты в курсе? За оператора.

— В курсе, — недовольно сказал Кучеров.

— Чего, не возьмешь?

— Попробуй не возьми...

— Напрасно, — усмехнулся Агеев. — Я, знаешь, какой добрый? Пусть твой оператор спокойно на югах отдыхает. Считай — обыкновенная подмена. В воздухе командир есть командир, а штурман — штурман. Как положено.

— Значит, тыкать буду, — утвердительно предупредил Кучеров.

— Договорились... Надо и мне полетывать помаленьку.

— Нет необходимости, — буркнул Кучеров.

— Надо! Обязательно.

Кучеров пожал плечами.

Когда они прошли КПП и шагали мимо двухэтажного невзрачного, с зарешеченными окнами здания штаба, их обогнала «пьяная машина» — ЗИЛ-спиртозаправщик. Звучно зашипев воздухом в тормозах, ЗИЛ остановился.

— Товарищ подполковник! — окликнул Агеева водитель-сержант. — Прямо? Я туда же.

— Поехали? — пригласил Агеев Кучерова и, устраиваясь в просторной кабине, осведомился: — Слушай, Тищенко, а чего это ты тут раскатываешь с этим? Балуешься? — Он потыкал большим пальцем за спину.

— Ни в коем случае! — весело улыбнулся маленький загорелый сержант, весь пропитанный запахами керосина, спирта, масел и всего остального перечня ГСМ.

— Узнаю, балуешь, шкуру спущу!

— Не спустите, товарищ подполковник, — засмеялся сержант и со скрежетом врубил скорость.

— Это почему?

— А потому, что подполковник Агеев — человек дела и справедливый мужик. Это вам любой скажет. Ну, вам-то, понятно, не скажет. Так что не боюсь я вас. Пока не за что бояться. Как завтра — не знаю. — Сержант скосил на подполковника рыжий умный глаз.

— Вот паршивец, — уважительно сказал Агеев и повернулся к Кучерову: — Видал, капитан, что значит распустить личный состав? А ты — «Са-аня!»

— Мой штурман, товарищ подполковник. — Кучеров увидел широко шагающего навстречу Машкова. — Сержант, тормозни. Игорь Михайлович, мне надо. Можно? Разрешите?

— Оч-чень хорошо. И мне надо.