Над осевшими могилами

Дюпри опустил стекло и свернул в тихий район возле Корбин-парка. Сквозь кроны деревьев в палисадниках мигали фонари над крылечками, поливалки плевались водой, забрызганные тротуары сверкали, точно усыпанные битым стеклом. Дюпри ехал медленно, вдыхая аромат клумб и зарослей сирени. Парковый район ему нравился уже потому, что здесь не случалось серьезных преступлений. Было поздно, все дела откладывались на утро, но он хотел проехать мимо ее дома – может, еще не спит? Дюпри обогнул парк, и фары высветили ее машину на подъездной дорожке перед одноэтажным домом. В глубине дома горел свет – наверное, там ее спальня. Дюпри остановился, достал фотографию из альбома убитого и положил ее на руль. За темным венецианским окном представил Каролину.

– Чей это дом? – спросил Спайви.

– Что? Так… ничей, – помолчав, сказал Дюпри.

Каролина вздрогнула, когда свет фар мазнул по окну В темноте она сидела на кушетке и смотрела на улицу, дожидаясь, когда машина отчалит. Она знала, кто приехал. В ванной стих душ, потом скрипнула половица в коридоре, и теперь она, даже не глядя, знала, что на пороге появился Джоэл в трусах и полотенцем вытирает голову.

Каролина завидовала зрелым мужикам, беззастенчиво кадрившим молоденьких девушек, да еще изрекавшим глупости, типа «со временем мы подравняемся в возрасте». Она бы тоже хотела обманываться, но сознание назойливо напоминало: ему было шесть, когда она окончила школу; ему было четыре, когда она потеряла девственность. Особенно подкашивала мысль, что ее первые месячные случились в год его рождения.

– Я очень виноват, Каролина.

Обернувшись, она улыбнулась:

– Да нет, ты ни при чем. Надо было выключить телефон.

– Черт меня дернул позвонить!

Каролина вновь посмотрела в окно: машина урчала на холостом ходу, лучи фар уперлись в поребрик.

– Кто-то подъехал? – Джоэл шагнул в комнату.

– Нет, случайная машина.

Вернувшись из больницы, Каролина затащила Джоэла в постель. Хотелось обо всем забыть и раствориться в похоти.

И не ворошить события дня. Было хорошо – неспешно и нежно. Она не чувствовала себя пленницей, как часто бывало в кольце его мощных рук.

– Ну я укладываюсь… – месте.

Джоэл топтался на

– Давай, – кивнула Каролина. – Я еще минутку посижу.

– Ты не сказала, как мама? – помешкав, спросил он.

– Хорошо.

– Ей лучше?

– Да.

– Здорово. – По стеночке Джоэл убрался в спальню.

Обхватив колени, Каролина смотрела в окно. Машина двинулась.

Дюпри еще раз оглянулся на дом и перевел взгляд на фотографию, с которой нагло ухмылялся татуированный парень. Казалось, он ничего не боится и все знает о внезапности смерти, женской уязвимости и хрупкости человеческой жизни. Сыщик представил Каролину на мосту лицом к лицу с этим парнем и почувствовал, что готов его убить.

Спайви покосился на снимок:

– Так мы его ищем?

Дюпри пристроил фотографию на приборную доску, включил скорость и тихо спросил ухмылявшегося мужика:

– Ну что? Это ты? Мы тебя ищем?

6

Ленни сидел в дядькиной машине, припаркованной напротив ломбарда. Наконец в пикапе подъехал хозяин, он отпер ворота и толкнул створки. Жирный мужик был в трениках и грязной белой футболке с блестящей лягушкой на груди. Ленни не понимал грязнуль. Они его бесили. Вот и Шелли, когда еще не торговала передком, шастала в том, что попалось под руку. Иногда Ленни сам стирал ее шмотки, а она все равно напяливала заношенные крохотные шорты. Вот же есть чистые! Просто уму непостижимо.

Лавка называлась «Никелированные изделия», но выбор оружия в ней разочаровывал. Однако Ленни собирался чем-нибудь разжиться, хотя приехал совсем не за этим. Вчерашняя история в парке все изменила, загнав его в цейтнот.

Ленни вылез из «понтиака» и, засунув руки в карманы штанов хаки, перешел улицу. Хозяин уже раздвинул решетку, отомкнул запоры и почти вошел внутрь, но Ленни выставил руку, не дав ему закрыть дверь.

– О господи! – Толстяк подскочил и схватился за сердце. – Я чуть не обделался! Разве можно так подкрадываться?

– Извини, – сказал Ленин, протискиваясь в лавку.

– Рановато пришел. Я откроюсь полдевятого.

Будто не слыша, Ленин прошел к витрине с охотничьими ножами. Может, лучше перо?

Хозяин посмотрел на часы:

– В восемь тридцать. Через двадцать минут.

– Ага. Ладно. – Опершись на витрину, Ленин разглядывал искусный охотничий нож с костяной рукояткой.

Толстяк накренил голову и усмехнулся:

– Ты тормоз, что ли?

– Нет. – Ленин молниеносно саданул локтем в стекло, тотчас избороздившееся огромной трещиной. Прежде чем хозяин опомнился, снова ударил, на сей раз пробив дыру. Потом на глазах опешившего толстяка вытащил осколки из рамы и взял нож.

Теперь хозяин его узнал:

– Ты заходил вчера… спрашивал насчет… как его…

– Насчет браслета. – Ленин спокойно взял у него ключи и запер входную дверь. Потом медленно вернулся, показал ломбардную квитанцию и вновь отошел к витринам.

– Да-да, браслет. – Толстяк пытался сделать вид, что ничего не произошло. – Точно. Его заложила твоя знакомая цыпа.

– Верно. А ты не пожелал вернуть.

– Я же говорил, через какое-то время… только владелец может выкупить по закладной цене. —