Над прочими (СИ)

Василиса не спускала с него тяжелого, прямого взгляда. Лучше не думать, какие мысли таятся за ним.

— Нет.

— Тогда не стоит.

Но Огнева никогда не слушалась.

— Кто тогда пришел к вам? — ее взгляд стал стеклянным. — Хотя не говорите, я сама отвечу, а вы кивнете, если угадаю… это была мисс Фрезер?

Фэш застыл, второй раз пойманный на крючок. Если Диана знала его больше пяти лет и за это время изучила вдоль и поперек, то Василиса едва ли могла похвастаться подобным. Но обе хватали его за душу раскаленной клетью.

— И вы любите именно ее, до сих пор, — продолжила девушка, — знаете, мне вас жаль… Может, вы и специалист по чужим судьбам, но свою ни жаха не бережете.

— Вы правы, но упустили самое главное. Все свои решения я принимаю сам и за каждое несу ответ, — сгоряча произнес Драгоций. — Непозволительная для вас роскошь, не так ли?

Василису перекосило, словно он зарядил пощечину. Она часто заморгала и ее глаза стали ярче.

— Да чтобы вас мара сожрала!

Она рывком поднялась с дивана.

— Василиса, я не то…

Дверь хлопнула быстрее, чем Фэш успел закончить. Хотя бы книгу забрала… Пожалуй утром он отправит письмо с извинениями столь же вежливыми, сколь и холодными, а Василиса вновь явится на порог дома и невидимая нить между ними затрещит… жаль, такие нити ему не подвластны.

А потом он плюнул на все, вытащил Ника из когтей Фрезер и они пошли вспоминать былые деньки.

Их выбор пал на таверну с прекрасным названием «Глухая Фейра», где вместо доброго эфларского эля подавали крепленной пойло, сдобренное сидром. После такого будет трещать голова, но именно этого и хотел Драгоций. Он сам позвал Ника сюда, хотя обычно брезговал подобными гадюшниками.

— А помнишь, как ты первый раз врезал мне? — Лазарев откинулся на лавку и поманил рукой девицу, — еще кувшин этого… темного. И что-то горячее.

Та явно работала тут уже не первую смену: передник засаленный, убитый взгляд и морщины на молодом лице. Вот кто хотел бы поменять свою жизнь, но для таких в их мире волшебства нет. Хочешь что-то изменить — горбаться сам, а не зови на помощь зодчего.

— И отдельно за твою улыбку, — Фэш кинул девчушке эфлар.

Та ловко поймала его, убрав за корсаж и послав Драгоцию многообещающий взгляд.

— Принесу вам ребрышки… они только из печи, пальчики оближите, милсдари.

— Женщины любят тебя, маров ты подлец, — рассмеялся Ник, когда та ушла. — А ты вместо крепкого поцелуя отправляешь их в другие жизни…

— К жаху женщин. И политику. Сегодня я хочу напиться, побить кому-то морду и…

— Проснуться от того, что свинья тыкнула в лицо пятоком, — подхватил Ник.

Это была старая шутка, выросшая из истории их знакомства. Как-то так оно и произошло, зародившись в подобной забегаловке, окрепнув в уличной потасовке и окончательно утвердившись в хлеву. После такого Драгоций признал, этот человек, укравший его любовь, не так плох и необязательно резать его крыльями.

— И все-таки… что ты решил с Огневым?

Фэш отпил из кружки и потряс головой. Горло обожгло знатно.

— Дам этому подонку под зад, когда улажу все с его дочуркой. Я расшифровал координаты перехода, — Драгоций заговорил тише, — все подтвердилось.

— Так может не ждать? — Ник почти лег грудью на стол.

— Нет. Не люблю гнаться за двумя огнежарами.

На самом деле ему не хотелось подставлять Василису. Если правда о ее папаше всплывет так скоро, то девушка вполне может попасть под следствие, а это занятно осложнит их общее дело.

— И все же… мне интересно, Василиса такая же, как и отец? Как вы вообще ладите?

Фэш замер и его губы расплылись в хищной усмешке.

— Она считает меня полным мерзавцем.

— И месяца не прошло, — Ник похлопал его по плечу, — обычно женщинам требуется на такое открытие больше времени.

Хорошо, что друг отвлекся и не заметил, как фальшиво Драгоций посмеялся. Нет. Он пришел сюда забыть обо всем и повеселиться, а не высасывать гной из нарыва.

— Эй, лютник! — Фэш свистнул спящему в углу музыканту, — заплачу серебром, если расшевелишь эти стены!

Его подхватила еще парочка таких же ненормальным, и вскоре весь зал сотрясся от улюлюканья и смешков. На Эфларе любили музыку, пляски и карты чуть меньше хорошего вина, и казалось, что у здешнего народа нет проблемы больше стоптанных туфель. Конечно, все это было обманом, но в первые свои месяцы Фэш был рад обманываться, особенно после холодной, выдержанной Осталы. Казалось, его занесло в край вечного лета.

— О чем петь, миласдари? — лютник прошелся пальцами по струнам. Сон слетел с него быстрее, чем муха с хвоста треугла.

— О нашей славной Эфларе, — крикнул кто-то с задних столов, и его поддержали одобрительными выкриками.

Все приготовились слушать, и в дрожащем пламени свечей лица собравшихся напоминали статуи зачасованных. Фэш откинулся на спинку, закрыл глаза и вдохнул пропахший чесноком, воском и дымом воздух. В мыслях клубился плотный туман, а тело налилось свинцом — кажется, утром ему будет паршиво.

— Я спою об Алом Цветке и сотворении Разрыва, — у лютника был приятный грудной голос, должно быть, держали его тут не за смазливые кудряшки. — О том, как появилась наша планета…

— Да заводи уже, хорош болтать!