Над пропастью не ржи!

– Люди тут какие? Кто живет? – спросила Фрося, которую почему-то стало потрясывать.

– Так это, – почесал седой затылок дед, – спят все, слава Деве Марии…

Его ответ показался Фросе исчерпывающим, и она удалилась на цыпочках, словно боясь разбудить кого-либо из постояльцев социальной ночлежки. Лифта в этом шестиэтажном здании не было вовсе, но ее, жительницу второго этажа, не волновало его отсутствие. Половицы жутко скрипели, в здании пахло затхлостью и каким-то химическим реактивом. Где-то слышались грубые голоса, явно на повышенных тонах.

Фрося свернула направо и лоб в лоб столкнулась с какой-то женщиной.

– Ой! – рухнуло ее сердечко вниз. – Извините! То есть… – Фрося перешла с русского на все известные ей языки, принося извинения и желая доброго сна.

Женщина ничего не ответила, посмотрев мутными глазами сквозь растрепанные, не первой свежести волосы, и сплюнула на пол.

Фрося поспешила удалиться, всматриваясь в номера над каждой дверью. Делать это было очень трудно при таком плохом, то есть никаком освещении.

– Двадцатая следующая! – гаркнула вдруг женщина, так и оставшаяся стоять у лестницы худой тенью.

– Спасибо, – ответила ей Фрося.

Затем на ощупь вставила ключ в какой-то допотопный замок и всего один раз повернула его. Дверь с жалобным скрипом открылась. Девушка постаралась как можно быстрее юркнуть внутрь. Ее обрадовало, что странная, бомжеватого вида женщина говорит по-русски. И почему-то не удивило, что та знает, куда поселили новую постоялицу.

В номере свет был. Правда, мутный и неяркий, от одной лампочки под простым белым плафоном. Примерно так Фрося представляла себе «одиночку» в тюрьме, хотя слышала, будто тюрьмы за границей в лучшем состоянии, чем российские. Пол из широких светлых досок, светлые стены в следах от убитых мух и комаров. Самая простая, не сказать, убогая кровать с мрачным темно-зеленым покрывалом. Стол из фанеры, стул и шкаф, вот и вся мебель. А что, собственно, надо, чтобы переночевать? Вообще одна кровать. У попадающих сюда людей нет еды, чтобы положить ее на стол, и одежды, чтобы повесить в шкаф. Тронул Фросю и еле дышаший замок в хлипкой двери, которую можно вышибить ногой, сломав в мелкие щепки одним ударом. Кровать была застелена, и на металлической спинке кровати висело одно полотенце.

«Вот это развлекуха! – подумала Фрося, присаживаясь на кровать и сразу же продавливая старый матрас. – Лежать буду, как в гамаке. Жалко, не послушалась Васю и не пошла с ним…»

После того, как вечеринка закончилась, Василий был вынужден вместе с Фросей вынести «бездыханное» тело Вацлава из кафе.

– Ну и куда его? – спросил парень.

– Домой бы отправить, только я не знаю, где он живет.

– Он же из полиции? Так, может, позвонить туда? Пусть его забирают, – здраво предложил Василий.

– Жалко. Вроде Вацлав и так уже на испытательном сроке, все знают про его грех, а тут мы поставим финальную точку в его карьере. Я бы не хотела подводить его. Хочу уехать домой, а с его пьянством пусть разбираются другие. Официантка сначала вроде была готова пристроить его при кафе, но потом что-то воспротивилась… Надоел, видимо, всем.

– И куда теперь? Мне уже тяжело его держать, – вздохнул Василий. – Ближайшее, что могу предложить, – к нам в цирк.

– Клоуном? – уточнила Фрося.

– В вагончик с оборудованием и хозяйственными мелочами. Там есть маленький диванчик, на нем он и скоротает время.

– А его там львы не съедят? – усмехнулась Фрося.

– Туда никто не ходит. Я там основной хозяин, – заверил Вася.

На том и договорились. С большим трудом, прибегнув к помощи сердобольного прохожего, втроем они отбуксировали тело Вацлава в маленький хозблок и положили на пыльный диванчик.

– Ты тоже можешь здесь оставаться, – не очень уверенно предложил Василий. – Большего предложить не могу.

Словно услышав эти слова, полицейский захрапел со страшной силой, и Фрося содрогнулась.

– Нет уж, спасибо, я в приют. Тем более что туда уже звонили, меня там ждут.

– Я провожу, – вызвался тогда Вася.

И вот сейчас она уже не знала, где ей лучше было остановиться. Сразу же вспомнилась великолепная библиотека Владислава, а еще больше его мягкий и красивый взгляд.

«Чего я, действительно, словно дикая? Другие бабы на мужиков сами вешаются, горы сворачивают, чтобы добиться своего мужчины, а я убегаю от него. Ведь жизнь уже подтвердила, что никто, кроме него, мне не нужен. К тому же знаю, что он свободен. Чего мне еще не хватает? Обрадовалась бы, приняла бы его приглашение! Так нет, взяла и упустила! А все моя гордыня, никак не отпускает. Я так и продолжаю брыкаться, жизнь меня ничему не научила. Сидела бы сейчас в его шикарном доме, поплакалась бы ему в жилетку, и не осталось бы у меня никакого долга. Хотя Влад и так деньги предлагал. Нет, мама была права, я сама усложняю себе жизнь», – не очень радостно размышляла Ефросинья.

А может быть, она и должна была волею судеб оказаться в таком вот месте, как социальная ночлежка, чтобы в голову пришли правильные мысли?