Над пропастью жизнь ярче

– Да с какой стати?

– Есть вероятность, что в Красной Поляне Олимпиада будет. В четырнадцатом или в восемнадцатом году.

– Ты бредишь.

– Возможно. Но наш президент приложит все силы.

– В каком, ты сказал, году? В восемнадцатом? Я столько точно не проживу.

Зиновий утешать не стал:

– Я тоже не уверен, что дождусь Олимпиады. Но благами попользуемся. Представь, сколько там всего полезного построят! Будем с тобой на каток ходить, на горных лыжах кататься. По шикарной трассе в Сочи ездить, купаться. А земля насколько в цене взлетит! Как только получит Россия Олимпиаду, мы наш дом в любой момент продадим. С огромной прибылью.

– Ты мечтатель и фантазер.

– Нет, я провидец. Что ты говорила, там свиньи на улицах? Вкусные?

– Шашлык вкусный. А свиньи очень смешные. Горные. Черные, в белых яблоках.

…Когда впервые оказались в Красной Поляне, хрюнделей на улицах еще застали. И бабушек, что продавали у дороги горный мед. И земля стоила пусть дороже, чем в российской глубинке, но им хватило. На домик с участком в семь соток и даже на полную его обстановку.

– А на новую машину я тебе в карты выиграю, – пообещал Зиновий.

Раньше она бы согласилась с восторгом. Преферанс, в конце концов, самое меньшее из возможных зол.

Но только монастырь сильно ее изменил.

И Саша предложила:

– А давай что-нибудь честное придумаем.

Зиновий расхохотался:

– Зайка! По-моему, нам с тобой уже поздно меняться.

Она парировала:

– А по-моему, измениться – это единственный шанс выжить.

– Может, и молитвы будем читать? Вместе?

– Я читаю. А ты сам для себя решай, – вздохнула Саша. – Но, по-моему, это банальный инстинкт самосохранения – не светиться. Сам говорил: и кольцо, и тебя могут искать. До сих пор.

– Чего меня искать? Я давно умер.

– Шито белыми нитками. Твоего врача ушлого запросто могли найти и расколоть. Пока сидишь тихо – мы в безопасности. Свяжешься с шулерами – тебя могут узнать. Сам когда-то говорил, что многие картежники в Сочи на гастроли ездят.

– Сашка, ты стала трусишкой!

Она обняла его:

– Банальный инстинкт самосохранения. Хочу подольше прожить. С тобой. В этой красоте.

У нее имелась и еще одна, очень веская причина задержаться на этом свете. Но объяснить ее Зиновию Саша не могла. Сразу, когда только увиделись, в лесу под Владимиром, не решилась, а потом банально испугалась. Да и предугадать не могла, как он отреагирует. То ли возликует, то ли взбесится.

Лучше промолчать.

* * *

Зиновий посоветовал Саше: на учет по болезни встать не в Сочи, а в Краснодаре:

– Не ближний свет, зато краевой центр. Медицина продвинутая. И шансов меньше, что кто-то из соседей пронюхает.

– Да я думаю: может, вообще – ну его? – улыбнулась. – Ничего вроде не болит. Горный воздух, здоровый образ жизни.

– То же самое, что на мизер с девяткой, десяткой и валетом идти, – хмыкнул он.

– Чего?

– Ну, вдруг в прикупе семерка придет? Некоторые надеются. И получают такой паровозик! Саш, не занимайся ерундой. Встань на учет, сдавай анализы. Убедилась, что все хорошо, и живи полгода спокойно.

– Ты сам стал – таким занудой, – покачала она головой.

– Так я тоже теперь… их, блин, больной, – поморщился Зиновий. – С тобой буду ездить. К неврологу. В Краснодаре есть один хороший.

– Прикольная мы парочка! Кто-то в ресторан вместе ходит, а мы по врачам.

– В ресторан тоже сходим.

– Сходим. Но сначала – ты сдашь кровь.

– Я? Зачем?

– Боюсь. Вдруг ты заразился.

– С чего бы это?

– Да я все вспоминаю ту ночь. Перед карнавалом. По-моему, наврал ты мне тогда. Не было презерватива.

– Я что, сумасшедший? – захлопал глазами он.

И такое честное, невинное, ангельское лицо, что Саша расхохоталась.

Настоящий игрок в покер. Надо, надо быть с ним осторожнее.

– Ладно, ври, что хочешь. Но анализ – все равно сдашь, – строго произнесла она.

– Сделаю все, что скажет прекрасная дама, – ухмыльнулся он.

* * *

Поездка в краевой центр получилась будто захватывающий отпуск. Никуда не торопились. То и дело останавливались. Вместе с остальными туристами «щелкали» пейзажи. Сворачивали на уединенные пляжики. Купались, загорали. Обедали в кафе на высоченной скале. Ужинали в ресторане с видом на водопады. Заночевали в домашнем мотеле, неподалеку от Краснодара.

Утром грустно было осознавать: конец релаксу, впереди суровые будни.

Саша прекрасно помнила свою московскую врачиху Любовь Ивановну. Какая там любовь – всегда безулыбчивая, суровая. При каждой встрече обязательно гадость скажет. Любимый «комплимент»: «Как ты потощала, прямо иссохла!»

Хотя Александра взвешивалась каждую неделю и знала, что не похудела ни на грамм.

Но в Краснодарском центре борьбы со СПИДом все оказалось душевнее, почти по-домашнему. Вместо холодной плитки – старый паркет. И кабинет врача не «высокотехнологичный», но уютный, с портретом Чехова на стене и геранью на окошке. Сашу приняли почти радостно, хвалили:

– Какая вы умница, что сами пришли! А то у нас контингент: звонишь, по домам ходишь, таблетки чуть ли не в рот суешь. Но все без толку. Пьют, гуляют. На терминальной стадии только являются.

Усадили в кресло, поинтересовались с провинциальной простотой:

– А кто тебя, лапонька, заразил?