Над пропастью жизнь ярче

– И анестезия у нас всякая есть. Получше, похуже. Ну, и новокаин – он по бюджету.

Руки потирает, то за нос схватится, то волосы поправит. Чувствует, что деньги рядом, а как их получить – не знает. Я часто таких видел, когда в карты играл.

И пришла мне тут в голову простая, элегантная комбинация. Спрашиваю шустрилу:

– У тебя в морге бомжи есть?

Тот сначала напрягся, набычился:

– Это вы к чему?

– А мне умереть надо. По документам.

И смотрю ему прямо в глаза.

Докторишка опешил:

– Бредите? Или медсестрам за промедол заплатили?

Я продолжаю:

– Сто тысяч. Долларов. Бомжа – в морг под моим именем. Меня – отсюда прочь. Еще раз. Сто тысяч зеленых рублей. Торговаться не буду. Больше у меня все равно нет.

Он молчит. Желваки так и ходят. Соображает.

Я продолжаю:

– Мне нужны другие документы. Любые. И место, где отлежаться. Все. А сто тысяч по курсу – это…

– Знаю, – буркает он. – Допустим, бомжа мы переименуем. А вас где держать? С частичной парализацией?

– Ну, – я суровею, – это ты сам придумай.

– В общем, – продолжает соображать доктор, – это придумать можно… Если еще штук двадцать накинешь.

– Ну, и все, Сашуля. Договорились мы с ним. Я потом только узнал: дважды мне в тот вечер повезло. Что пройдоха этот дежурил. И что за час до меня в реанимации какой-то бродяга умер. Бомж, подобрали на улице, но паспорт при нем имелся. Хоть и без прописки. Врио главного в тот же вечер перевез меня к себе на дачу. О пулевом ранении никуда не сообщали. А бродягу быстренько похоронили за казенный счет. Под моей фамилией.

– Но как тебя могли отпустить из больницы? Раз надо было операцию делать? – Саша взглянула недоверчиво.

– Зайка, но это ведь не аппендицит, позвоночник! – хмыкнул Зиновий. – С ним все сложно. Операция – не всегда выход. Я статистику смотрел: из порезанных – инвалидов получается даже больше. Поэтому доктор даже рад был, что я под нож идти отказался. Не хотел на себя ответственность брать. Вынесли меня из больницы на носилках. А дальше я восстанавливаться начал потихоньку. У врача на даче. За каждое лекарство, за все ему платил… Физиотерапевтов вызывал, массажисток, ЛФК всяких. Сам тренировался. Но все равно получилось долго. А как смог без костылей, хотя бы с палкой ходить, сразу помчался тебя искать. Вот, нашел.

Обнял, зарылся носом в ее волосы. Попросил:

– Поехали отсюда, а?

– Куда?

– Куда скажешь. Деньги у меня еще остались.

И Саша, очередной ее грех, обняла его крепко-крепко.

– Я люблю тебя.

– И я, – счастливым голосом откликнулась она.

А про монастырь даже не вспомнила.

* * *

Солнце последний раз вспыхнуло ярко-малиновым, пламенным жаром и плюхнулось в море.

Александра с минуту продолжала плыть вперед. Наблюдала, как умирают красные отблески, сразу чернеет небо. Потом повернула к берегу.

Позади осталась вечность. Впереди – обычная, курортная жизнь. Мамаши горласто кликали детей. Пляжная кафешка включила рекламу пива. Из динамиков орал неизменный на юге «Тополиный пух».

Пахло шашлыком, солью и водорослями.

Саша порадовалась, что не останется здесь, внизу, а сейчас поедет домой.

Встречать восход солнца в горах, а закат на море. Что может быть прекрасней для человека, чьи дни сочтены?

Перебраться в Красную Поляну предложил Зиновий. Сразу после своего «воскрешения», почти пятнадцать лет назад.

Саша тогда возмутилась чрезвычайно:

– С ума сошел? Я туда на каникулы ездила. Дыра дырой. По центральной улице свиньи ходят.

– А куда ты хочешь? – мягко спросил Зиновий.

– Ну… за границу куда-нибудь. Испания, Франция, Бали, Мальдивы, Таиланд.

– Эх, Сашка, – вздохнул Зиновий. – За границей оно, конечно, куда комфортней. И безопаснее. Но ты подумала, сколько для нас – именно что теперь для нас обоих – будет медицинская страховка стоить?

– Ну и сколько?

– Минимум десять тысяч. Минимум! А с твоим диагнозом и депортировать могут.

Она вспомнила, как собиралась (когда-то страшно давно!) в Америку – и сразу погрустнела. А Зиновий добил:

– И как мы уедем? Чисто технически? По моему, так сказать, документу, с чужой фотографией, – загранпаспорт точно не получишь. И кольцо мы через границу не провезем.

– Его можно здесь продать. А деньги раскидать по кредитным карточкам, – упорствовала она.

Но Зиновий убежденно ответил:

– Я бы вообще его не трогал. Безделушку серьезные люди ищут. Наверняка награду объявили. Такую, что любой перекупщик с удовольствием нас сдаст.

– А на что тогда жить?

– У меня штук пятьдесят осталось.

– И у меня двести. Я в монастыре на казенных харчах жила.

– Выше крыши.

– Вообще ни на что не хватит.

– Смотря как тратить. Купим в Красной Поляне дом, обустроимся. Переведем дух. А дальше еще что-нибудь придумаем.

– Но я все равно не хочу в эту дыру.

– Ты зря не читаешь советских газет, – усмехнулся Зиновий.

– Зачем они мне?

– В газетах сейчас пишут, что Красную Поляну наш президент обожает.

– Значит, еще и пробки.

– Ха! Да там такую трассу построят, что сто кортежей проедет!

– С ума сошел? Какая трасса? В скале однополосная дорога пробита. Если встречная машина – приходится назад сдавать. В метре от пропасти.

– Ну, еще пару тоннелей сделают. Денег считать не будут, – заверил он.