Над сладким Босфором

Вдруг его руки крепче сжали ее. Джанет оказалась как бы зажатой в тиски, и это вернуло ее к опасной реальности. Не придется ли ей заплатить за то, что она «держала его на почтительном расстоянии», как он выражается? Весь его вид говорил именно об этом. В слабом свете лампы Джанет видела его мрачное лицо, оно было так близко, что она почти чувствовала прикосновение его губ. Сквозь туман страха она вспомнила неестественное самообладание Крейга, когда они были в машине, и свое смутное и необъяснимое желание, чтобы он разозлился. Его язвительный язык она уже знала, но никаких физических действий он раньше не предпринимал. В его глазах отражались все его чувства. Джанет охватил страх: она увидела нового Крейга, человека с примитивными инстинктами, готовыми вырваться наружу.

– Я… я никогда не поощряла Четина… – Она едва могла говорить из-за сжавшего ей горло страха. – Ты можешь думать что угодно, но…

Слова эти, сказанные чуть слышным, сдавленным голосом, были прерваны грубым, даже жестоким поцелуем – его рот безжалостно впился в ее губы. Пульсирующая боль в висках, вызванная его бесцеремонным обращением с ней, стала нестерпимой. Казалось, что в теле Джанет дрожит каждая клетка.

Крейг пытался добиться от нее ответного чувства, но она словно окаменела. С таким же успехом он мог целовать и обнимать безжизненную статую. Но Крейг почувствовал ее сопротивление; оно привело его в ярость, и Джанет поплатилась за это. Она чувствовала себя совершенно раздавленной и разбитой, когда он наконец ослабил объятия и чуть отстранился.

– Никакой реакции? – сказал он резко, по-прежнему обнимая ее за талию. – Я полагаю, со своим турецким приятелем ты вела себя иначе!

– Ты, наверное, сошел с ума! – Джанет приложила дрожащую руку к губам, чтобы немного смягчить боль. Она опять начала вырываться, подгоняемая страхом, но он еще крепче сжал руки, и она прекратила свои попытки, едва не вскрикнув от боли. – Четин никогда меня так не целовал!

Слишком поздно она поняла, что выразилась неудачно. Крейг зло прищурился, на лице у него выступили пятна гнева. Он приблизил к ней потемневшее от ярости лицо. Когда он заговорил, его голос звучал глухо и угрожающе:

– А как он тебя целовал?

– Он не… – Прежде чем она успела исправить свою ошибку, его губы снова прижались к ее губам в еще более грубом поцелуе, как бы ставящем печать примитивного обладания.

– Полагаю, что и не так! – Казалось, он был готов убить ее, хотя, вероятно, у него было на уме что-то еще, и Джанет отчаянно воскликнула:

– Не надо, Крейг… О, что ты задумал! – Она дрожала всем телом. Вдруг у нее возникло странное ощущение, что он обнимает ее нежнее. – Ты сам будешь жалеть… Марк…

Наконец он разжал руки, ярость его куда-то исчезла, и, откинув назад голову, он засмеялся искренним, веселым смехом.

– Так вот почему ты так перепугалась? – Его пальцы на мгновение нежно коснулись ее щеки. – Что бы мне ни хотелось с тобой сделать – и поверь, мне бы доставило большое удовольствие проучить тебя, – я все же друг твоего брата. Честь, понимаешь ли, и все такое прочее.

Он явно издевался, и хотя его насмешка заставила ее покраснеть, она почувствовала глубокое облегчение: теперь он был больше похож на того Крейга, которого она знала и любила. Она опять почувствовала себя в безопасности. Однако у нее упало сердце, когда она подумала о его словах, что он хотел бы проучить ее. Она была уверена: если бы она не была сестрой Марка, ей бы не удалось так легко отделаться. Крейг все еще держал Джанет, но уже не так крепко, и не причинял ей боли. В его темных глазах по-прежнему светилась насмешка, но было в них что-то еще, что заставило Джанет снова оправдываться.

– Четин никогда не целовал меня… никогда. – Она еще не успокоилась, и голос ее дрожал. – Ты, наверное, после сегодняшнего вечера думаешь, что я… я… – Она не смогла продолжить. Удивленно поднятые брови Крейга были единственным ответом на ее довольно слабую защиту. – Я понимаю, тебе все равно, но мне бы хотелось, чтобы ты мне поверил.

Такое вот проявление покорности, вместо того чтобы напомнить ему о его отвратительном поведении, гневно сказать, что она его ненавидит. Джанет почувствовала, что ее глаза наполнились слезами, и две крупные слезинки медленно покатились по щекам. Когда она достала платок и вытерла глаза, Крейг как-то странно посмотрел на нее.

– И ты еще утверждаешь, что он никогда не целовал тебя? После той сцены, которую я прервал здесь, в этой комнате? И после вашей поездки в Бурсу?

Он явно не верил. Джанет избегала его взгляда, смотрела на камин, на слабо тлеющие угли, из которых по временам вылетали и гасли крошечные искры. Потом она перевела взгляд на маленький сосуд для благовоний и вспомнила, как осторожно, почти любовно Крейг держал его в руках. Тогда она как бы ощутила силу его пальцев, когда он взял его в руки, позавидовала бережности, с которой обращался с ним. Она почувствовала эту силу всего несколько мгновений назад, но жестокую и безжалостную. Но она знала, что эти руки могут быть и нежными.