Над студёной водой

Что он говорил дальше – она уже не слышала. Пальцы её вдруг ослабли, разжимаясь и роняя телефон, а затем, потеряв сознание, Ася и сама рухнула на пол.

ЭПИЛОГ

Месяц спустя

Клиника кардиохирургии, в которой прооперировали Белецкого, трепетно блюла свою репутацию. Это было частное закрытое заведение, попасть в которое могли лишь избранные – политики, актёры, певцы и другие знаменитости. Пациентам после операции требовался абсолютный покой, и руководство клиники обеспечивало его в полной мере. Никаких ушлых журналистов, бесконечной череды посетителей и даже просто контактов с любопытными пациентами. Каждому предоставлялась индивидуальная палата, в которую был вхож только медперсонал и близкие родственники – из тех, кого пациент сам пожелает принять.

На необходимости аортокоронарного шунтирования настояла жена. Она видела, каким Белецкий вернулся со съёмок – из него как будто выжали все соки. И он ещё собирался продолжать работать, не расставаясь при этом с нитроглицерином. Галинка страшно опасалась повторного инфаркта. Она и уговорила его на операцию.

– Будь же разумным! – убеждала она мужа. – Ты думаешь, что здоровье дано нам раз и навсегда? У тебя уже был один сердечный приступ – повезло, что всё обошлось. Но в случае его повторения… боюсь, всё может закончиться не так хорошо, – её тёмные глаза расширились от ужаса. – Саша, если с тобой что-нибудь случится… я же просто умру. В ту же секунду. Не думаешь о себе – хотя бы обо мне подумай!

Пришлось уступить. Он взял отпуск в театре, согласовал изменения в графике съёмок нового фильма и послушно лёг в больницу.

Операция продолжалась около пяти часов. Двое суток спустя Белецкого перевели из реанимации в обычную палату, и тогда, наконец, Галинке разрешили его навестить.

Открыв глаза, он увидел перед собой жену. Она сидела рядом, держала его руку и не отрывала взгляда от его лица.

– Доброе утро, – прошептала она, сияя одними лишь глазами. – Всё идёт просто прекрасно, доктор сказал, что ты быстро восстанавливаешься… Операция прошла успешно.

– Я знаю, – он улыбнулся. – Если, проснувшись в больнице, я вижу тебя – это совершенно точно означает, что жить буду. Проверено на собственном опыте… – он поднял руку, которую Галинка всё ещё держала в своей ладони, и благодарно поцеловал её тоненькие прохладные пальцы, переплетённые с его собственными.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она с волнением. – Что-нибудь болит? Беспокоит?

Он честно прислушался к своим ощущениям.

– Вроде бы, нет. Особенно по сравнению с реанимацией… Вот где жесть-то была: весь в проводах, капельницах и трубках, дышать полагается только ртом через специальный аппарат, разговаривать категорически нельзя, руки – и те зафиксированы, чтобы не потревожить швы, пока окончательно наркоз не отойдёт…

Галинка наклонилась, осторожно касаясь губами его лба.

– По-моему, всё ещё держится небольшая температура… Но врач сказал, что это нормально. Так бывает после операции.

– Пустяки всё это, – он снова улыбнулся – так, как она любила: когда возле его синих, как море, глаз обозначались милые добрые морщинки. – Я ужасно рад тебя видеть.

– Да! – вспомнила вдруг Галинка. – К тебе же тут ещё один посетитель рвётся. Сидит в холле уже несколько часов. Доктор велел сначала у тебя поинтересоваться – хочешь ли ты его видеть.

– А кто такой? – настороженно спросил он.

– Да артист ваш – тот самый, что в лесу тогда потерялся. Андрей Исаев. Такой милый и приятный парень, очень вежливый.

Глаза Белецкого потеплели.

– Пусть зайдёт.

Они ещё ни разу не виделись после завершения съёмок.

Единственным человеком, с которым Белецкий продолжил общаться после возвращения в Москву, была Вера. Они время от времени созванивались и дружески болтали. Вера – одна из немногих – знала, в какой клинике ему делали операцию, и даже собиралась приехать его навестить.

Заканчивали работу тогда в темпе вальса: время поджимало, продюсер с режиссёром психовали и торопились уложиться в срок. Андрей держался молодцом, мужественно отснявшись во всех своих оставшихся эпизодах: оператор брал только крупные планы или его фигуру по пояс. Со спины и издали артиста решено было заменить дублёром, поскольку нога Андрея была упакована в гипс, и передвигался он исключительно при помощи костылей.

Сейчас, месяц спустя, он всё ещё опирался на костыль, но выглядел вполне бодрым. С удовольствием пожал руку Белецкому и присел на предложенный Галинкой стул.

– Как ты узнал, что я здесь? – спросил Белецкий.

– У Веры спросил. Она и сдала вас с потрохами… – улыбнулся молодой артист. – Как вы, Александр Владимирович?

– Врачи говорят, что жить буду, – заверил Белецкий. – Дней через десять, надеюсь, выпишут. А ты как, Андрюха? Когда же тебе гипс снимут?

– Обещали к сентябрю, – махнул рукой парень, – да он мне не мешает, я уже приспособился.

– Ну, а ещё какие у тебя новости? – поинтересовался Белецкий, не называя конкретных имён, но Андрей понял, кого он имеет в виду.

– Марина скоро ко мне приедет, – похвастался он, широко улыбаясь. – Жду вот…

– А как отец её на это отреагировал?