Над студёной водой

Вертолёт неуклонно приближался – его уже можно было разглядеть в вышине. Он медленно кружил над лесом, и рокот его мотора был для Андрея сладчайшей музыкой. Там, внутри, были люди, которые беспокоились о нём… которым небезразлично, будет он жить или нет. А он будет, будет! Непременно будет!

Вертолёт завис над кронами елей, и тут Андрей вдруг запоздало сообразил, что сверху его может быть просто не видно. Он лежал под деревом, скрытый густыми ветвями, и, скорее всего, оставался незамеченным для пилота. У него перехватило дыхание от этого страшного прозрения.

– Я тут!! Ту-у-ут!!! Я здесь!!! Сюда-а-а!!!!!!!!! – заорал он, срывая голос – так, что в горле запершило. – Ну пожалуйста-а-а-а!!! Я внизу!!!

Вертолёт, повисев ещё немного сверху, медленно двинулся дальше.

Андрею показалось, что он сходит с ума. Не может быть! Так просто не должно быть! Спасение – вот оно, так близко, только руку протяни!

Он лихорадочно замахал руками, уже не обращая внимания на боль в ноге. Он кричал, и плакал, и звал изо всех сил – его просто не видели. У него даже не было ничего подходящего, чтобы подать сигнал… Яркий рюкзак мог послужить визуальной приманкой, но Андрей сам закинул его в кусты и сейчас просто не мог до него дотянуться.

Вертолёт неумолимо удалялся от этого места.

– Куда же вы, люди! Суки!!! Я же здесь! Не оставляйте меня-а-а!!! – продолжал надрываться Андрей, но его, разумеется, никто не мог услышать.

Гул мотора постепенно затих, и скоро живую тишину тайги не нарушал ни один посторонний звук. Андрей лежал на земле и плакал – захлёбываясь, подвывая, выворачивая себя наизнанку и понимая, что снова остался совершенно один. Ещё несколько минут он чувствовал, что рядом друзья, спасение… а теперь его снова швырнуло в воронку одиночества, отчаяния и безысходности.

Он плакал до полного опустошения и изнеможения, а затем снова провалился в пограничное состояние между обмороком и тяжёлым сном.

Ещё накануне Вера и сама не была уверена в том, что беременна.

Она не слишком-то доверяла врачам, которые великодушно оставляли ей один-единственный шанс из миллиона. Ей казалось, что они просто умело используют эту зацепку, чтобы манипулировать её чувствами и заставлять растягивать процесс до бесконечности. Она покупала дорогущие лекарства, послушно проходила – цикл за циклом – очередной курс медицинской помощи, но в глубине души давно перестала надеяться на чудо, выполняя всё это больше для очистки совести.

И всё-таки чудо произошло.

Впервые робкая, неуверенная догадка осенила её в тот момент, когда она перестала брать верхние ноты. Вера и сама замечала, как с некоторых пор изменился на слух её голос – он внезапно стал более низким, более насыщенным. Во время разговора с Асей в ресторане, когда Вера посетовала на то, что простудилась, ей внезапно вспомнился свой театр. Она часто наблюдала, как забеременевшие коллеги начинали испытывать затруднения с исполнением своих привычных арий. Вера прекрасно знала, что гормональные изменения во время беременности заметно влияют на голосовые связки. Речевой голос часто понижается на три-четыре, а вокальный – на один или два тона.

Нет, разумеется, это не значило, что Вера совершенно разучилась петь – просто теперь она вынуждена была прикладывать куда больше усилий для того, чтобы воспроизводить те же звуки, что и раньше, в таком же высоком качестве. Прежде это было для неё естественно и легко, а теперь приходилось усерднее и активнее работать над своим вокалом…

– Помнишь наш разговор на свадьбе? – спросила Вера у Аси. – Тогда я была уверена, что просто сорвала голос или застудила связки. И только потом сообразила взглянуть на календарь… Оказывается, у меня уже неделя задержки, – смущённо призналась она. – С этим бешеным графиком съёмок совсем всё из головы вылетело.

– Поздравляю! – Ася обняла её. – Это потрясающая новость!

Как всегда, весть о чужой беременности отозвалась в её груди привычной лёгкой болью… но негатива и зависти, что удивительно, она не чувствовала. Ася внимательно прислушалась к своим ощущениям – нет, она была совершенно искренне счастлива за Веру.

– Я так боюсь, если бы ты знала, – призналась Вера. – Это дико страшно – сначала потерять надежду, а затем почувствовать, что…

– Так чего же тут бояться? – удивилась Ася. – Наоборот, нужно радоваться, наслаждаться новыми ощущениями!

Вера покачала головой.

– Мне тридцать восемь лет. Страшно рожать в таком возрасте…

– Глупости! – пристыдила её Ася. – А ещё в Америке жила… у вас же там, насколько мне известно, особа лет тридцати пяти вовсю ещё считается девушкой на выданье.

– Так-то оно так, но… – Вера махнула рукой и засмеялась. – А вообще, ты права! Самое ужасное, что в этой глуши не то что найти хорошего гинеколога – даже тест на беременность невозможно купить! Так что придётся мне подождать до возвращения в Москву. Неделя всего осталась… Но, веришь… – она положила руку себе на живот и улыбнулась. – Я и так это знаю. Чувствую… И почему-то уверена, что будет девочка.