Над судьбой

А вообщем-то Огненный Глаз не очень и огорчался. После стольких дней беспрерывной слякоти и холода он просто наслаждался ездой по бескрайней равнине. Легкий ветерок трепал гриву скакуна, в высоком, безоблачном небе парили орлы, лениво высматривая добычу. Сентиментальная, как у всякого краснокожего, натура ликовала.

- Как прекрасен мир, - подумал охотник и уже собрался со всей искренностью поблагодарить Великого Духа, но вдруг путь ему перегородили четкие, совсем свежие следы.

Сомнений не было - это благородный олень вапити. Равнина еще не просохла и было видно, что самец прошел совсем недавно. Встретить вапити в этих местах в такое время - большая редкость и всадник тут же пустил пустанга рысью. Охотник еще не видел оленя, но чувствовал - он близко. Каждый шаг сокращал расстояние.

В тот момент, когда вапити появился в поле зрения, ветер резко сменил направление. Зверь почуял запах врага. Он побежал. Догонять оленя на равнине пустое занятие. Но на крутом изгибе реки, густо поросшим ивняком, достаточно прижать его к воде. И он обязательно пойдет в заросли, ища спасения. Огненный Глаз был опытным охотником.

Совсем еще молодая пума давно уже выслеживала этого оленя. Она чувствовала в себе силы напасть на такого сильного врага. Ее желтовато-бурое тело совершенно растворялось в разнообразии оттенков еще не до конца опавшей листвы. Зверь притаился на дереве на высоте не менее двадцати пяти локтей, поджидая свою жертву.

Олень вдруг неожиданно свернул к реке, уходя в сторону от платановой рощи. За ним на всем скаку несся всадник. Он хотел отнять у пумы добычу. Выбора не было, она прыгнула.

Разгоряченный жеребец все же успел учуять опасность и, в самый последний миг, резко дернулся в сторону. Длинное, обтекаемое тело, будто выпущенная опытной рукой могучего воина стрела, с неимоверной скоростью неслось вниз. Зверь промахнулся, он не смог изменить свой полет.

Удар лапы пришелся по краю плеча. Кожаная куртка смягчила его. Из разорванных мышц хлынула кровь. Но кость была не задета. Теряя равновесие, всадник вынужден был спрыгнуть с коня. Рука сразу ощутила успокаивающее тепло роговой рукоятки ножа. Зверю потребовалось время, чтобы развернуть тело для новой атаки. Но человек оказался быстрее.

Огненный Глаз успел увидеть страшный оскал зубов на маленькой круглой голове, белое пятно вокруг рта - будто кто-то нанес краску на морду хищника. Охотник опередил своего врага; он бил прямо в сердце. Скользнув по меху, острое лезвие ножа вонзилось в мякоть мышц. Кугуар еще смог, собрав последние силы, нанести удар. Когти разорвали куртку, полосуя спину и плечо. Зверь пытался подтянуть задние ноги, чтобы вспороть живот врага, но воин сумел перебросить свое тело в воздухе. Придавив хищника собою, он судорожно сжал его шею, все дальше и дальше углубляя нож.

Он кромсал и кромсал кровоточащее мясо, пробиваясь к сердцу. Движения пумы слабели, рев и рычание переходили в хрипы и тихие стоны. Наконец, в последний раз вонсультивно дернувшись, она смолкла навсегда.

Отбросив мертвое тело в сторону, Огненный Глаз шатаясь от бессилия пошел к Буланому. Верный друг стремился навстречу. Неожиданно перед глазами поплыли зеленые круги, сменившиеся многочисленными пятнами всех цветов радуги. В ушах зашумело, затошнило, закружилась голова. Дальше воин не помнил ничего.

Сидящий Бык, Верховный Вождь шауни по зову сердца еще юношей стражался с энглишами под тотемом Черного Орла. В те дни форпосты бледнолицых были далеко на востоке.

Вождь верил, хотел верить, что они никогда не придут в землю шауни. Не потому, что будут разбиты и уничтожены другими краснокожими народами. На это он даже не надеялся. Просто белым людям не надо для жизни так много земли, как краснокожим. Там, где может прокормиться один охотник, безбедно живут многие десятки земледельцев или скотоводов. Для шауни Континент был бескрайним. Он не мог даже вообразить, как велико число белых людей.

Узнав о кровавой ночной резне, Сидящий Бык понял, что неизбежное случилось. Длинные Ножи стояли на восточном берегу великой реки, держа заложниками алдонтинов. То, о чем шауни боялись даже думать, было рядом. У них оставался выбор. Но какой пусть верный? Только Совет Большого Костра мог решить это.

Первым после вождя поднялся Верховный Жрец. Открытая Дверь говорил наполненные ядом презрения слова.

- Алдонтины - трусы! Где их стрелы и копья? Топоры и ножи? Почему они не нападут на бледнолицых ночью? Если мы отдадим им наших бизонов, то что будут есть женщины и дети шауни? Энглиши никогда не перейдут на наш берег Отца Рек. Они знают - здесь воины. Мы перебьем их всех. Нас не испугают пушки и ружья.

Жрец выступал долго и с воодушевлением. Многие, очень многие одобрительными возгласами поддерживали его. Речь лилась как журчащий весенний поток. Чувствуя нарастающую поддержку, он все больше распалялся. Обвинения и оскорбления чаще и чаще заглушали смысл слов.