Над вечным покоем

Света в палатке было недостаточно, но Марков без труда различал в полумраке лица сидящих. Пятеро друзей дождались вспылившего штабс-капитана, что в ответ на головотяпство швырнул стул под собой и ушел прочь на улицу. Вспышка ярости старшего по званию ожидаемо привела мужиков в чувство, однако в их взглядах сквозило презрение. Офицер, чувствуя преимущество, подошел к своему месту у широкого стола, что представлял собой криво сколоченную столешницу из досок, прибитых к поленьям. Никто и слова не проронил. Марков, примерив личину строгого отца, уперся кулаками в стол, оглядел товарищей и сухо спросил:

– Придумали что-то? Или продолжали дурака валять?

Никто не ответил. Парни развалились на своих местах, будто не замечая присутствия начальника, который хоть и был близким другом, но все еще оставался командиром роты, чье слово в военное время – нерушимый закон.

– Шкет?

Разведчик невысокого роста покачал головой. Намерения его через взгляд черных как смоль глаз невозможно прочесть. Да, Шкет был скользким типом, но каждый раз выходил победителем, если Марков устраивал проверку на лояльность. Штабс-капитан полностью доверял коротышке и старался держать его рядом. Он знал многое: кто женился или умер, сколько в стане врага солдат или когда очередной красный капитанчик задумает устроить перебежку. Разведчик будто обладал божественным даром слышать мысли людей. А еще Маркову нравилось, что Шкет крутился у императорского двора и ведал, о чем шушукается знать и высшие военные чины. Из всей команды Шкет слыл самым серьезным, но и он сегодня дал маху.

– Чем вы занимались, остолопы?

– Да пили, Маркуша. Пили и говорили, – ответил мощный и обрюзглый Бык, ростом в двенадцать вершков.

Диковатого парня с широким лицом и вогнутой челюстью боялись не только красные, но и свои. Если Бык впадал в ярость, лишь молитвы могли привести его в чувство, ибо в гневе великан превращался в безудержную машину для убийств. Он крошил черепа голыми руками. Убивал и калечил. Да самое ужасное – мужику это страсть как нравилось. Быка постоянно ставили в пример как истинного героя, солдата, чья рука не дрогнет перед умоляющим о пощаде врагом. К сожалению, в последнее время он все чаще выходил из себя, и виной тому страсть к горячительным, что медленно выгрызали у солдата мозг.

– Пока ты прохлаждался, я осматривался, – выдал Ежик, поглаживая красно-синий шерстяной шарф пилота, обвязанный вокруг шеи. – Видимость хреновая. Щас, думаю, с севера надует туч. Завтра авиация нам не поможет.