Над вечным покоем

Ежик, бывший пилот с выпученными глазами и короткой стрижкой, по сей день скучал по небу, и при удобном случае просил дать самолет, чтобы прикрыть роту сверху. Но Марков ценил атакующие способности друга, поэтому не пускал Ежика кружиться над полем боя. С Ежиком Марков прошел много передряг, и знаменитая команда штабс-капитана началась именно с них двоих. Поэтому Ежик всегда требовал к себе особого отношения и злился, если Марков не слушал его.

– Неохота ничего обсуждать, – зевнул Барчук. – Хочу добить красных и уйти спать.

Вечно взъерошенный, недовольный и скучающий отпрыск мещанина присоединился к команде последним. Для него смерть всегда была игрой, и он не ведал страха. Однако на войну попал по воле отца, офицера, что стоял у истоков Белого движения и слыл уважаемым человеком среди солдат. Барчука хотели лишить наследства, если парень не возьмется за голову. И лучший способ, по мнению папаши, – служба в армии. У генерала Болькова было несколько сыновей, и все они презирали Барчука за его фривольность. Парня отправили по рекомендации к Маркову, ибо его рота обросла легендами, но мало кто верил, что возглавляемое штабс-капитаном формирование долго протянет. Вероятно, родственники планировали избавиться от кровинушки, но их желанию не суждено было сбыться. По крайней, мере до осады Москвы парень благополучно дожил, чем не мог не вызвать гнева старших родственников.

– А ты что-нибудь скажешь? Раз уж все решили выговориться, – обратился Марков к Дрону, что сидел мрачнее тучи.

– Нет, – гнусаво произнес худощавый механик. – Добавить мне нечего.