Нада

— Не так-то легко убить зулусскую крысу, ласки! — вскричал он, пока они с криками сразу со всех сторон накидывались на него. Он разил направо и налево и с такой быстротой, что едва можно было видеть, куда падали удары лезвия топора. Хотя враги едва различали удары, но, отец мой, они, как снопы, валились от них. Враги окружили Умслопогаса, они прыгали на Убийцу, как накатывает волна на стены утеса. Всюду сверкали копья, со всех сторон их концы устремлялись на него. Спереди и по бокам Секира могла удержать их, но один из воинов ранил Умслопогаса в шею, другой приподнял товарища сзади, тогда Секира сразила его и повергла в прах.

Между тем Волк также выполз из норы, и дубина его скоро нашла занятие, они вместе работали так усердно, что спине Убийцы больше не угрожала опасность; пришлось опасаться тем, кто стоял за его спиной. Оба вождя дрались бесстрашно, убивая всех кругом; вскоре одна за другой показались из норы украшенные перьями головы воинов Секиры, и сильные руки приняли участие в битве. Они являлись быстро, вступали в сражение, как выдры разрезают воду,

— вот их десять, вот уже и двадцать, и вот воины Галакациев, не ожидая такого нападения, не выдержали и побежали. Остальные воины Секиры вышли беспрепятственно, и вечер постепенно перешел в ночь, пока все они не проникли сквозь нору.

НАДА

Умслопогас, несмотря на темноту, собрал свои войска и просил Галаци вести их. Завернув за угол долины, они дошли до места, где под нависшей скалой находился вход в огромную пещеру.

Здесь в последний раз Галакации оказали им сопротивление, и факелы осветили мрачную картину битвы. Но сопротивление продолжалось недолго, мужество совершенно покинуло их.

В одном углу пещеры Умслопогас заметил кучку людей, окружавших и как бы оберегавших кого-то. Он кинулся на них, за ним последовали Галаци и другие. Пробившись сквозь круг, при свете своего факела, Умслопогас увидел высокого и стройного человека, который прислонился к стене пещеры и держал щит перед лицом.

Щит был моментально вырван Умслопогасом из держащих его рук лезвием топора; в зазвучавшем же голосе было что-то такое, что помешало ему ударить врага во второй раз: ему казалось, что, словно во сне, к нему вернулось воспоминание о детстве. Факел догорал, но он выдвинул его вперед, чтобы разглядеть того, кто прижался к скале. Одет он был в одежду воина, но облик был не мужской. Действительно, то была почти белая, красивая женщина. Она опустила руки, которыми закрывала лицо, и он мог разглядеть ее. Он увидел глаза, светящиеся, как звезды, вьющиеся волосы, спадающие по плечам, и всю красоту ее, чуждую нашему народу. И так же, как голос ее напомнил о чем-то невозвратном, так и глаза ее, казалось, сияли сквозь мрак прошедших лет, а красота ее напоминала что-то давно уже известное ему.

— Как зовут тебя, прекрасная девушка? — спросил он наконец.

— Теперь зовут меня Лилией, когда-то я носила другое имя. Когда-то я была Надой, дочерью Мопо, но имя и все вокруг него погибло; я также умираю с ними. Кончай скорей, убей меня. Я закрою глаза, чтобы не видеть блеска оружия!

Умслопогас снова взглянул на нее, и секира выпала у него из рук.

— Посмотри на меня, Нада, дочь Мопо, — сказал он тихим голосом, — посмотри на меня и скажи, кто я!

Она взглянула на него. Ее лицо застыло, как у того, кто смотрит сквозь пелену воспоминаний, оно стало неподвижно и странно.

— Клянусь, — сказал она, — клянусь, ты Умслопогас, мой умерший брат, которого мертвого, как и живого, я одного и постоянно любила!

Факел потух, Умслопогас в темноте схватил свою сестру, найденную после многих лет разлуки, прижал к себе и поцеловал, и она поцеловала его.

После того, как воины утолили свой голод из запасов Галакациев, как расставлена была стража для охраны скота и из опасения нападения, Умслопогас долго беседовал с НадойЛилией, сидя с нею в стороне, и рассказал ей всю свою жизнь. Она также рассказала ему то, что тебе уже известно, отец мой, как она жила среди маленького племени, подвластного Галакациям, со своей матерью Макрофой, и о том, как весть о ее красоте распространилась по всей стране.

Она рассказала, как Галакации потребовали ее выдачи, как овладели ею силой оружия, умертвив жителей ее крааля и среди них ее родную мать. После этих событии она стала жить среди Галакациев, которые переменили ее имя и назвали Лилией; с нею они обращались хорошо, оказывали ей уважение благодаря ее кротости и красоте и не неволили ее выходить замуж.

— А почему ты не хотела выходить замуж, Нада, сестра моя? — спросил Умслопогас. — Тебе давно пора быть замужем!

— Я не могу сказать тебе причину, — ответила она, опуская голову, — я не расположена к замужеству. Я только прошу, чтобы меня оставили в покое.

Умслопогас задумался на мгновение, а потом сказал: