Надеюсь...(СИ)

Хочу того я или нет, но в голову просятся воспоминания о нашем с тобой визите в отель «Дюморт», когда был похищен Саймон. Можно сказать, что это мое первое дело в роли Сумеречной Охотницы. Не смогу никогда забыть те ощущения, когда ты учил меня пользоваться ангельским клинком: твое дыхание на моем затылке, тяжесть рук поверх моих, твой торс, прижатый ко мне, и уверенность, что пока ты рядом, я способна на все. На самом деле, это ведь смешно, верно? Сколько я тебя тогда знала? Пять минут? Хотела бы я сейчас чувствовать ту уверенность и веру в себя.

Дай мне снова это почувствовать…

========== Каким же он был идиотом! ==========

Каждая мысль, которая вертелась в голове, в конечном итоге, сводилось к одному человеку. Точнее сказать к девушке. Разве не всё в жизни мужчины сводится к девушке? В его жизни уж точно всё сводится к Клэри.

Черт бы побрал эту Клэри!

Первые дни в Институте казались ему бурным приключением с редкими переменами погоды. (Перемены погоды для парня — это Кларисса, которую он упорно старается избегать с момента их уединения у нее в спальне.) Но последующее пребывание рядом с Охотниками, превратилось в старый фильм, который он смотрел «день сурка», снова и снова. Тренировки, разговоры, попытки окружающих залезть к нему в душу, нескончаемые споры с Алеком, потому что он не позволял ему отправиться на настоящую охоту, ну и конечно постоянные прятки от Клэри.

Избегать рыжеволосую оказалось самым сложным, что он делал в жизни, потому что каждый раз, когда он видел ее глаза и боль в них, ему хотелось сгореть заживо, учитывая то, что больно ей из-за него и его поведения.

Последний их «нормальный» разговор, их взгляды и прикосновения заставили Эрондейла почувствовать такую гамму эмоций, которую он в жизни никогда не ощущал, а если и ощущал, то забыл. Когда они увиделись утром следующего дня, парень решил, что постарается просто держать дистанцию, чтобы собрать все мысли в порядок и прийти в чувства, так он не сделал бы ей неприятно и облегчил бы жизнь себе. Но эти планы разбились в дребезги, и он нагрубил ей, и продолжает это делать на протяжении уже почти двух недель, только потому что она упомянула этого Саймона. Как она так может, сидеть вечером с ним, практически целуясь, а потом на утро спрашивать про своего парня? Не то, чтобы он никогда не видел легкомысленных девиц, но Клэри казалась ему другой. И хуже всего было то, что некоторые из тех моментов, что к тому времени он вспомнил, были о ней, это пробудило в нем странные чувства, на которые он думал, что не был способен и желание остаться в Институте.

У Джейса не было никаких сомнений на счет его чувств к рыжеволосой. То, что у него было к ней, невозможно описать словами. Каждый раз, когда он случайно заставал где-то ее одну, и до того, как она заметит его, он любовался ею, она казалась самым хрупким явлением в этом мире, и как же он был рад, что такой она лишь казалась, когда была одна или в его присутствии. На самом деле она была стойкой, сильной, храброй, порой дерзкой и она умела улыбаться. Последнее, пожалуй, было самым главным. Однажды, он проснулся очень рано и отправился в библиотеку, чтобы взять несколько книг и закончить свою домашнюю работу по «американской литературе», там он нашел ее, сидящую на подоконнике, листающую огромную книгу, с чашечкой дымящегося кофе в руках. Солнечные лучи, проникающие в комнату из массивного окна, играли с ее волосами, от этого и без того насыщенный рыжий цвет превращался в ярко сияющие золото. Периодически она хмурила лоб, словно строила в своей маленькой голове теории заговора, а потом снова становилась расслабленной и подносила напиток к губам, закрывала глаза и делала глоток, удовлетворенно кивая, а потом возвращалась к чтению с улыбкой, которая заставила его сердце биться чаще. Эта картина настолько поразила парня, что каждый раз, когда ему становилось грустно или, когда он злился, он убегал в своих мыслях в тот момент, который так и не разрушил, оставив девушку одну и представлял ее улыбку.