Надежда

Потом еле взволок на себя мешок. Мужские игры требуют сноровки! А тут опять луна, предвестница беды, замерцала, открывая нашу тайну. Ночь яркие огоньки-звездочки горстями разбросала по небу. И я как на ладони!.. Должен сразу предупредить: ненавижу луну с детства. Нервирует она меня. Поджилки трясутся. Шевельнулось слабое желание умотаться поскорее к чертям собачьим. Я на карачки! Аж суставы трещат. Ничего, приспособился! Лиха беда начало. Помчался как спятивший кролик. Мешок заносит, мать его... А эта чертова луна то седая и нищая, то капризная, то гордая и злая. Изводила меня, проклятая...

Изнемог, пока три раза туда-сюда мотался. Когда закончил дело, сморенный, измочаленный к Витьке поперся на станцию, потом к Вальке вломился. Столковались насчет цены. Долго не терзался, по первой согласился на его грабительские условия.

Всем по чуток обломилось. Сошлись на двух общих, обычных в наших кругах желаниях. Потом пили, пелюской хрустели, песенки тягомотные пели с бабенками. От ядреного самогона в дрожь бросало. Был смертельно, в доску пьян. До положения риз напился. Совсем память отшибло. Потом закемарил. Когда стало развидняться, домой чуть тепленьким притащился. Только к обеду более-менее потребный вид приобрел. Интересная вышла прогулка, обильная впечатлениями, — закончил Петюня, явно довольный своими подвигами.

— Ну, ты, братец, в больших дозах невыносим! Надоедливый, безостановочный болтун, — рассмеялся Славка. — Словоблудие у тебя в крови.

«Неплохой в принципе парень, не злой, только ведь пропадет бедолага ни за что ни про что, по молодости, по глупости. Худо ему без родителей. Не углядела, упустила Петьку бабушка. Его бы да в хорошие руки, как говорит моя мать», — подумала я, а вслух сказала:

— Твою бы энергию, да в мирных целях. (Я перефразировала бывшее у нас в моде критическое замечание в адрес американских империалистов.)

— И нам подфартило. Мы тоже не лыком шиты, не прошляпили. С Коляном на двоих, пожалуй, на мотоцикл мешков перекидали, а в полдвенадцатого слиняли, смылись втихаря через непролазные кусты. Поразительное коленце выкинули, редкую изобретательность проявили, — гордо доложил Артемка.

— Расскажи, расскажи! — хлынули к нему со всех сторон голоса дружков.

— Опять мочало — начинай сначала! Чего же пешком ходите? — сердито и недоверчиво протянула я.

— Нельзя на краденом богатство делать и копить про черный день, иначе все прахом пойдет, — холодно осадил меня Славка.

— А зачем воруете? Гораздо проще и честнее жить, как все. Нормальные люди не дают волю своим дурным наклонностям. Зачем пристрастились к воровству как к невинной игре? Доведет вас слепая гибельная страсть к деньгам и водке! Некому вас остановить, усмирить и образумить. Можно ведь и получше распорядиться своим свободным временем, — незатейливо рассуждала я.

— Мы не воруем, а снабжаем бедных и удовольствие получаем. Я не чувствую ни малейших угрызений, ни капли горечи. Не от результата воровства я получил удовлетворение, а от соучастия в приключении. Пошли и сделали! Один бы не решился, а вместе легче преодолеть укоры совести, они пополам делятся. А в большой компании и того лучше: вроде их уже совсем нет, — высказался Петька достаточно недвусмысленно, скорей даже очень определенно.

— Не переваливай свою ответственность на других. Совесть — штука индивидуальная, личная, — раздраженно фыркнула я и наивно поинтересовалась: — А деньги куда деваешь?

— Не знаешь? Умора! Обхохочешься! Хорошо, я просвещу тебя. Прожигаем, швыряемся, демонстрируем необузданное расточительство. Псу под хвост кидаем. Пропиваем с корешами. Нам пороскошествовать охота! Мы не скупердяи. Нам ни вот столечко денег не жалко. Здорово живем, грех жаловаться, — серьезным тоном с неожиданной откровенностью объяснил мне Слава.

Лицо его кривила ленивая усмешка. Он тоже явно гордился собой.

— Объяснил, снизошел! Поглядите-ка на него! Хватит петь дифирамбы своей грязной жизни! — в смятении закричала я. — Ты деньги и хорошее настроение оставляешь для друзей, а в плохом — тиранишь мать и жену. Это порядочно? Ты считаешь, что не наживаешься. Но могут незаслуженно разбогатеть те, кому ты перебрасываешь гречку, если, конечно, они хитрые и не приемлют законы.

— Ну, уж это не наша забота, — незамысловато заявил Петька, поддергивая просторные, отвисшие сзади брюки.

— Гонор глупого нищего! — закричала я нетерпеливо. — Давай на чистоту, коли на то пошло! Это ваша забота! Вы соучастники. Полная безнаказанность вас губит, отсюда ваш безрассудный оптимизм. А если попадетесь? Тогда табак-дело? Так у вас говорят?