Надежда

Вечерами особенно страдала. Мне казалась, что без меня бабушка может умереть и я больше никогда ее не увижу. Я дрожала и скулила, как самый несчастный, брошенный щеночек. Ничего меня не радовало, не отвлекало от грустных мыслей. Я истосковалась по бабушке. Мне так были нужны ее успокоительные слова! А вскоре я заболела и стала молить Бога, чтобы бабушка пришла ко мне хотя бы на один день. Поверь в сказку: она приехала! И привезла с собой чахлый, невзрачный цветок. Листочки у него были маленькие, круглые, темно-зеленые, бархатные на ощупь. Бабушка попросила меня смотреть на него каждый день и вспоминать деревню.

И вдруг цветок выпустил сразу восемнадцать бутонов! Потом было еще большее чудо: одновременно появилось восемнадцать огромных розовых цветков, похожих на сказочные колокольчики. Стебельки у них были толстые, сочные, а цветки хрупкие, нежные. Когда солнце падало на них, они сияли, как хрустальные. А вечером цветы казались таинственными, добрыми и волшебными. Я смотрела на них и поправлялась.

У бабушки я никогда не болела, а тут прошло совсем немного времени, и я опять слегла. Родители спали в соседней комнате. Я боялась пошевелиться, вся заледенела, онемела от страха. Я думала: «Почувствуйте, что мне холодно и скверно. Проснитесь!» А они спали. Потом я беззвучно звала бабушку. Мне от нее ничего не надо было. Только бы она прикоснулась ко мне рукой и сказала: «Я с тобой, моя милая». Даже когда выздоровела, я каждый вечер молилась: «Бабушка, приходи ко мне хотя бы на одни ночки. Мне так плохо без тебя. Если бы мама стала такой же доброй, как ты!»

Это когда мы становимся старше, то учимся менять заботу родителей на конфеты и платья, а маленьким нам нужна только любовь. Мне и сейчас хочется ласкового доброго взгляда. Как ты думаешь, когда мы перестанем нуждаться в любви родителей? — спросила Рита.

Взгляд ее при этом сделался странным, углубленным в себя.

— Не знаю, — ответила я деланно безразлично, потому что боялась расплакаться.

Как я ей сочувствовала! Мне очень хотелось отвлечься от грустной темы, но Рита продолжала:

— Знаешь, как я любила свою бабушку! Как никого больше в своей жизни!

Я молчала. Подступающие слезы сдавили горло.

— Представляешь, все в этой семье было не так, как в деревне. Я очень трудно привыкала. Вернее, я так и не привыкла к ним за полтора месяца. По возвращении из больницы маленький Сережа некоторое время жил с нами в городе. Он не понимал, что бабушка у нас одна на двоих, и не подпускал меня к ней. Если я садилась на стул, он тут же меня прогонял. Я уступала ему, как младшему, но все равно обижалась. Наконец, мы вернулись в деревню. Я снова была счастлива. После этого случая я поняла, как дорога мне бабушка и какое счастье жить с нею. Только в деревне у меня было настоящее детство.

Помню, как заворачивала в пеленку своего котенка и катала в зеленой грузовой машине. Хотела ему радости. Любимую курицу с огромным красным гребешком брала на руки и выносила в сад погулять. Песни ей пела. Она терпеливо сидела и не убегала. Весну очень любила, одуванчики. Подкидывала мячик, и мне казалось, что я лечу вместе с ним в небо, бегу по изумительно красивым белым облакам с золотой каймой. Головокружительное прекрасное ощущение бесконечного счастья и свободы! Десять лет в раю с бабушкой! Ее восторженность, нежность и сострадание передались мне. Я очень любила убирать и украшать комнаты. Бывало, и про уроки забуду. Бабушка подойдет, спокойно напомнит, и я слушалась. (В юности она была библиотекарем-просветителем, позже в школе преподавала.)

Потом, когда мама закончила два института и стала начальником, меня отвезли к ней. Она очень нервная и резкая. Не говорит, а приказывает тяжелым, властным голосом. Уже четыре года с нею и с отцом живу, а все равно очень боюсь ее. Ни тепла, ни радости от нее. Привычка к бабушкиной любви не позволяет мне довольствоваться малым со стороны родителей, — грустно посвящала меня в свое детство Рита.

Я смотрела в отворенную дверь сеновала. Струилось мягкое вечернее солнце. Природа отдыхала от жаркого летнего дня. И только неугомонные ласточки беспрерывно разрезали воздух своими острыми черными крыльями.

— Как ты думаешь, старики добрые потому, что бед много видели, или их такими с детства воспитывали? — спросила я.

— Не знаю. Когда бабушка заболела, я с такой любовью и нежностью за ней ухаживала! А за мамой — без души. Бабушка для меня была мамой и осталась ею.

— Я тоже считаю, что родители те, которые воспитывали.

— Из-за мамы я замкнутая, неуверенная, не способная себя защитить. Я постоянно ощущаю гнет ее власти, — пожаловалась Рита.