Надежда

Деваться было некуда, и я поплелась вдоль улицы. Мне пришлось идти навстречу ветру, и я согнулась, вступив в неравную схватку со стихией. Холод, отчаяние, душевная боль обозляли меня с каждым шагом все больше и больше. Я уже не просто хотела посмотреть в глаза человеку, исковеркавшему мамину жизнь, я готова была вылить на него весь мой гнев, всю мою боль, обвинить во всех наших бедах и вцепиться ему в лицо ногтями. Я ненавидела его так, как никого в жизни. И эта ненависть бурлила во мне все сильнее и сильнее, разрастаясь как снежный ком, готовый всей своей тяжестью накатиться на него и раздавить. Воспоминания о смерти мамы были еще так свежи и подливали масла в огонь, пылающий в моей душе.

– Ненавижу! – шептала я. – Не-на-ви-жу! Не-на-ви-жу!

Когда я увидела долгожданную табличку с номером тридцать шесть, то уже не стала искать кнопку звонка. Прислонившись спиной к металлической двери, я стала колотить в нее каблуком изо всех моих оставшихся сил, твердя в такт ударам:

– Не-на-ви-жу! Не-на-ви-жу!

«Если мне не откроют, то я буду стоять здесь, пока не замерзну, – решила я, – до самого конца повторяя это слово».

– Не-на-ви-жу! Не-на-ви-жу!

Наконец за забором послышались шаги, щелкнул замок, и я увидела перед собой крупного, высокого, почти квадратного парня в теплом свитере и норковой шапке.

«Наверное, сынок его», – решила я.

– Вам кого? – Он посмотрел на меня так, как если бы перед ним был снежный человек.

– Андрея Максимовича Иванова, – ответила я, стуча зубами.

– Как доложить? Кто вы?

– Какая разница! Я сама доложу ему, кто я, – зло ответила я.

– Не положено. Вам назначили встречу?

– Нет. Это я, понимаете, я сама назначила ему встречу!

– Андрей Максимович дома не принимает. Приходите завтра к нему в офис, запишитесь у секретаря на прием, и он обязательно вас примет, – стараясь быть предельно вежливым, сказал парень.

– Примет? Вот как?!

– Да. В приемные дни.

Бурливший внутри меня вулкан начинал извергаться. Сверкая глазами, с искаженным от гнева и ненависти лицом, я бросилась прямо на эту гору мышц.

– Он примет меня тогда, когда я захочу! – заорала я, наткнувшись на него, словно на стену, и начала колотить по нему кулаками.

– Сумасшедшая! – возмутился парень и стал меня отталкивать, чтобы закрыть за мной дверь.

И тут я поняла, что если не попаду сейчас в этот дом, не увижу ненавистного мне Андрея Максимовича, то второй такой возможности уже не будет.

– Я убью тебя! – крикнула я, пытаясь прорваться. – И через твой труп попаду на прием к вашему Андрею Максимовичу!

– Я вас не пущу, – не уступал парень, выталкивая меня.

– Я заставлю его принять меня один раз в жизни, если он не соизволил сам явиться! – кричала я и, сорвав с парня шапку, бросила ее на землю и начала топтать.

– Что ты делаешь?! – заорал он. – Ты ненормальная!

– Да! Я – ненормальная! И в этом виноват он!

– Что здесь происходит? – услышала я голос за спиной парня и отступила в сторону, совсем запыхавшись от неравной схватки, и хотя я тяжело дышала, мне уже было совсем не холодно.

Передо мной стоял мужчина крепкого телосложения, в белоснежном свитере крупной вязки, с посеребренными сединой висками, карими добрыми и немного грустными глазами, с черными бородкой и усами. На мгновенье мы оба замерли, глядя друг другу в глаза.

– Аля? Алечка? – невольно сорвалось с его дрогнувших губ. – Господи, что я говорю? Павлина?

Он протянул ко мне руки, готовый принять меня в свои объятия, и я напрочь забыла слова, которые собиралась бросить ему прямо в лицо. В его глазах заблестели слезы, когда он шагнул мне навстречу, и я почувствовала, что вулкан в моей душе притих и лава вернулась в его недра.

– Мама… умерла, – выдохнула я.

Когда его руки обняли меня, я прикрыла глаза, чувствуя, что последние силы меня покидают. Тело перестало меня слушаться и обмякло, на глаза навернулись слезы. Почувствовав, как сильные руки подхватили меня и понесли в дом, я расслабилась, полностью доверившись им, подчиняясь их власти.

– Что стоишь как истукан? – крикнул он парню. – Неси вещи в дом. Не видишь, ко мне дочь приехала!

– Дочь? – переспросил тот.

– Дочь, дочь.

Я внезапно осознала, что простила ему все-все, и мне стало очень спокойно на душе. Спокойно и надежно…

Я сидела на мягком широком диване, в мужском махровом халате, заботливо укутанная пледом.

– Ну, как ты? – склонился надо мной Андрей Максимович. – Отогрелась? Этот идиот совсем тебя заморозил?

– Все нормально.

– Попей чаю. Я добавил туда несколько капель коньяка. – Он подал мне чашку.

– Спасибо.

Я с удовольствием глотнула из чашки, и сразу же приятное тепло разлилось по телу, и я сделала еще один глоток.

– Ты прости меня, Павлина, что… В общем, мне показалось, что передо мной Аля. Вы так похожи, – сказал Андрей Максимович и виновато опустил голову. – Я решил, что сошел с ума.

– Ничего. Мы с мамой… были действительно очень похожи. Неудивительно, что вы приняли меня за нее.

– Я так ждал этой встречи! Если бы ты знала, сколько раз я представлял ее себе! То воображу, что увижу тебя с мамой где-то на вокзале, то в аэропорту, то просто на улице…