Надежда гардемарина

– Какого черта? – На «Шахтере» не должно быть оружия.

– Экран полностью развернут. Пучок в пределах экрана.

Я посмотрел на Вакса:

– Какой-нибудь режущий механизм? Ручные лазеры, связанные вместе, чтобы вести залповый огонь?

Вакс пожал плечами, его беспокоили проблемы более важные.

– Командир, пожалуйста, не взрывайте станцию.

Я нажал на кнопку микрофона:

– Тридцать секунд! – И повернулся к Ваксу: – Сожалею, мистер Хольцер.

Мы приближались к шлюзам станции. Лазеры были в полной боевой готовности.

– Пятнадцать секунд!

– Полагаясь на милость Божью, мы вверяем ваши тела вечности… – произнес я хладнокровно.

– О Господи, – прошептал Вакс.

– …пусть ждут Дня Великого суда, когда души предстанут перед Великим и Всемогущим Богом…

– Подождите, не стреляйте! – Мне казалось, что я слышу запах исходящего от них страха.

– Открыть огонь!

Я наблюдал за экранами. Кусок обшивки около воздушного шлюза обвис.

– Прекратите стрельбу, мы сдаемся! – раздался крик.

– Рубка связи, прекратить огонь! – Я поставил лазеры на предохранитель. – На станции, подтвердите безоговорочную капитуляцию!

И тут я услышал еще чей-то голос:

– Слушайте, мистер, мы проиграли и понимаем это. Но, если капитулируем, нас все равно убьют. Если не вы, то они. Мы просим амнистии.

– Нет. – Я не собирался менять своего решения.

– Наша свобода в обмен на станцию. Сделка.

– Нет.

– Тогда сохраните нам жизнь! Или уничтожьте станцию. Нам нечего терять!

Он был прав. Мне понадобилось всего несколько секунд на размышления.

– Согласен. Как представитель Генерального секретаря Объединенных Наций, я отменю все вынесенные вам смертные приговоры. Даю слово.

– И генералу тоже?

– Моя гарантия распространяется на все военные силы Объединенных Наций.

Вакс схватился за голову. Я не сделал ничего противозаконного, но вряд ли Адмиралтейство одобрит мои действия. Скорее, наоборот.

– Дайте мне одну минуту. Прошу вас. Мне надо переговорить с остальными.

– Хорошо.

Вакс и остальные гардемарины затаили дыхание, в то время как я наблюдал за часами. Две минуты.

– Ваше время истекло. Через пятнадцать секунд открываю огонь.

– Мы сдаемся!

– Очень хорошо. Освободите ваших офицеров, идите в воздушный шлюз и откройте внешний люк. У вас есть еще три минуты.

На это им потребовалось пять минут. Я подвел «Гибернию» настолько близко, насколько счел возможным, и послал матроса в скафандре с реактивными двигателями привязать канат к их воздушному шлюзу. После чего приказал мятежникам перебраться по канату к нашему шлюзу. Мы взяли их одного за другим. Всего пятнадцать. Мистер Вышинский и его помощники держали наготове лазерные пистолеты.

Несколько часов спустя генерал Фредерик Кол сидел в моей каюте. Рядом с ним стоял нетронутый стакан с виски. Генерал оказался полнеющим, но еще крепким человеком лет шестидесяти. Он наотрез отказался признать мои условия и потребовал выдать ему мятежников, чтобы допросить и повесить их. Мы сверлили друг друга взглядами.

Я пожал плечами:

– Вы ведете себя так, будто у вас есть выбор. – Я взял микрофон. – Мистер Хольцер, прошу вас явиться в каюту командира и проводить генерала Кола с корабля.

– Я не подчиняюсь вашим приказам!

– Да, но вы на моем корабле. Как только мы закончим разгрузку, я отчалю.

– А как же мятежники?

– Они будут под моей зашитой и улетят вместе со мной.

– Они находятся в моем подчинении! Вы не можете этого сделать! – Он вскочил на ноги.

– Послушайте меня. – Я мог теперь говорить все, что хотел, поскольку мне было наплевать на последствия. – Генерал Кол, вы идиот. Занесите ваш протест в мой и ваш журналы и покиньте корабль.

– Вы позволите мятежникам остаться безнаказанными? Но ведь это – предательство! – Он потерял над собой всякий контроль.

В люк постучал Вакс.

– Безнаказанными? – спросил я, открывая люк. – Вряд ли. Их допросят и осудят. Возможно, им захочется умереть еще до того, как они отсидят положенный срок. Но вешать их мы не станем.

– Как же, по-вашему, я смогу поддерживать порядок, если вы собираетесь обойтись с ними столь либерально?

– А я и не думаю, что вы сможете поддерживать порядок. Напротив, уверен, что они снова выиграют еще до того, как мы сюда вернемся.

Он смешался и тяжело опустился в кресло:

– Понимаете, что все это для меня значит? Позволить кучке гражданских захватить станцию? Это конец карьеры.

Я дал Ваксу знак подождать снаружи и снова закрыл люк:

– Необязательно. Станцию я вам уже вернул. Остается решить кой-какие проблемы на планете. Ваша карьера зависит от того, как вы с ними справитесь.

– Вы так думаете? – Он с надеждой поднял на меня глаза. – Ха. Они презирают слабых.

– Кто? Горняки или командование Объединенных Наций?

– И те и другие. Я и сам их презираю.

– Признайте договор, который я с ними заключил, и я останусь поблизости, чтобы подстраховать вас. Мои лазеры можно при необходимости развернуть в сторону планеты. В своем докладе я укажу, что вы сами восстановили контроль над ситуацией. – Я становился дипломатом. Если не удается диктовать, надо торговаться.