Надежда и Вера

Возмущение собравшихся взорвалось еще больше. Кто-то из толпы со всей силы ударил Веру по затылку, отчего та снова уткнулась в руль и застонала.

— Нет, гадюка, смотри, что ты наделала! Сюда свои глазки, сюда!

Та же рука схватила ее за волосы и выволокла из машины, пытаясь поставить на ноги. Но Вера лишь испуганно таращила на всех мутные глаза, ничего не соображая, закрывая лицо от мигающих со всех сторон фотовспышек.

— Папу… мне… позвоните… пожа…

Она пыталась что-то сказать, попросить, но была совершенно бессильна совладать с собой. А рядом, с противоположной стороны, корчился Фил, изображая страшные страдания и физические муки, хватаясь то за живот, то за голову, то за руки.

— Это все она! — кричал он, обращая на себя внимание репортеров. — Я ее предупреждал, но она села за руль. Ей хотелось еще большего кайфа. Это она! Она убийца!

— Да она и так под хорошим кайфом! — крикнул журналист, пытавшийся записать на камеру бессвязное бормотание Веры. — От нее же никакого спиртного запаха, а сама в стельку. Это наркотик! Наркоманка она! Дочка будущего мэра — наркоманка! Позор Смагину! Позор на весь белый свет! Позор! Смагин, ты не мэр! Ты — дерьмо! Отец убийцы!

Следственная группа начала работу, врачи прямо на месте оказывали помощь пострадавшим, Веру же посадили в милицейскую машину, ограждая от жажды расправы, распалявшейся все сильнее с каждой минутой. Ее готовы были избить, разорвать на части, растоптать, раздавить той же машиной, на которой она, как полагали, совершила наезд на детишек. С журналистов, оказавшихся на месте трагедии первыми, брали свидетельские показания, а те, в свою очередь, охотно давали их, не скупясь на эмоции. Про бомжа, который валялся неподалеку на лавочке, никто и не вспомнил. Что мог рассказать дрыхнущий пьяница с сумкой распитых и разбитых бутылок? Свидетелей и без него хватало.

— Мы молчать не будем, — один из журналистов сразу превратился в оратора, — мы расскажем и покажем все, что видели. Мы поднимем общественность. Хватит беспредела в нашем городе! Смагин думает, что всех сможет купить своими миллионами. Не выйдет! Если он не смог воспитать родную дочь, если она у него — конченая наркоманка и преступница, что он сделает доброго для города, горожан? Долой беспредел! Долой Смагина!

Один из старших офицеров милиции, отойдя в сторону, тихо вызвал по мобильному телефону самого Павла Смагина.

— Павел Степанович, у древних греков, если не ошибаюсь, был такой обычай: тому, кто приносил плохую весть, сразу отрубали голову. Не знаю, что вы сделаете со мной, но я вас глубоко и искренно уважаю, поэтому считаю своим долгом первым поставить вас в известность о том, что произошло: ваша дочь Вера Павловна подозревается в совершении тяжелого преступления и сейчас арестована. Готовьтесь к тому, что на этом раскрутят компанию компромата лично против вас. Судя по всему, она уже началась. И еще: мне кажется, что это организовано вашими оппонентами. Очень уж все как-то гладко и слаженно выглядит. Следствие, конечно, будет восстанавливать все детали, но я не только ваш старый друг, но и такой же старый опер, тертый калач в таких делах, поэтому вижу, нюхом чувствую: тут что-то не так.

— Спасибо, Вася, — упавшим голосом ответил Смагин. — Спасибо тебе. Сделай, что можно, пока я подключу свои связи. Я тоже чувствовал, что беда где-то рядом. Меня даже предупреждали. Да что теперь поделаешь?..

— Я думаю, на несколько дней мне удастся отпустить Веру. Разумеется, на подписку про невыезд. А там все решит суд. Суда не избежать, если, конечно, не произойдет какого-то чуда. Слишком большой резонанс будет. Шума не избежать. Как-то странно все: дети на дороге, авария, наркотики, которых Вера никогда не принимала, целая толпа репортеров, которых никто не звал, дружок Веры, на котором, к удивлению, ни одной царапины… Будем вникать, все анализировать, сопоставлять. Но пресса раздует большой пожар. Так что готовьтесь, Павел Степанович.

— Всегда готов, — грустно ответил Смагин. — Как юный пионер Советского Союза. Мне тумаки получать — не привыкать. Спасибо тебе, Василь Захарович. Будем теперь надеяться на чудо, раз ты говоришь, что только это сможет исправить ситуацию. Хотя ни в какие чудеса я не верю. Никогда не верил, а теперь, после всего, что случилось, и подавно…

Он тяжело вздохнул и отключил разговор.

12.

Кроме самого Смагина в комнате сидело еще трое: Любовь Петровна, Выкван и Вера, которую ненадолго все же отпустили домой на подписку о невыезде.

— Можете ничего не говорить, — от всех переживаний и нервных потрясений Павел Степанович сошел с лица, — я наперед знаю, кто что скажет, хоть я и не пророк, не прозорливец и не оракул. Ты, Выкван, скажешь, что заранее предупреждал меня обо всем, убеждал, так что пеняй, товарищ Смагин, на самого себя. Ты, Любаша, пропоешь свою старую песенку: «На все воля Божия». А вот что скажешь ты, Вера — не знаю.

Вера ничего не ответила — лишь сидела, низко опустив голову и обхватив ее руками.