Надежда и Вера

Он постоянно тренировал свое тело специальными упражнениями и техниками, о которых не знал никто. Он строго контролировал свое питание, не доверяя никому приготовление пищи: готовил себе сам — и тоже по лишь одному ему ведомым рецептам, технологиям, с добавлением редких трав, настоек, отваров, наделявших его постоянной бодростью, выносливостью, трезвостью ума.

Кто же был этот загадочный человек? Как он вошел в судьбу Павла Смагина? Всю правду о нем мог рассказать только сам Павел Степанович, но между ним и Выкваном был свой кодекс молчания, согласно которому тайна их отношений не подлежала огласке. Не знала всего даже Любовь Петровна — жена Смагина, впервые увидевшая Выквана, когда тот был уже юношей. Сам Павел Степанович увидел его значительно раньше, во время своей очередной геологической экспедиции в далекую тундру. Как раз там к геологам, ютившимся в нескольких палатках, прибился этот странный мальчик с раскосыми глазами, которые смотрели на всех не по-детски взрослым взглядом, светились странным светом, даже огнем, который завораживал всех, на кого был обращен, наводя оцепенение и страх.

Местный проводник-тунгус, знавший не только здешние болота, но и местные наречия, обычаи, объяснил молодому инженеру Смагину — руководителю экспедиции, что мальчика, поселившемуся у геологов, звали Выкван, что в переводе означало «камень». Потом объяснил, почему именно. С его слов, когда мальчик появился на свет, имя для него выбирали путем гадания на подвешенных предметах, принадлежащих матери. Собравшиеся в чуме тунгусы стали выкрикивать имена умерших родственников, внимательно следя за тем, какой предмет качнется первым. И когда качнулся подвешенный камушек, сразу было решено назвать новорожденного младенца «камнем» — Выкваном. С этим именем он и рос.

Ему было лет семь, когда он впервые появился в лагере геологов, став для них, спустившихся сюда на вертолете с большой земли, чем-то вроде дикого зверька, не знавшего ничего: ни вкуса конфет, ни запаха пшеничного хлеба, ни слов. С геологами он общался языком жестов и мимики, а со своим соплеменником-проводником — странными звуками, меньше всего напоминавшими человеческую речь.

А потом… Потом начались странные явления, напрямую связанные с этим загадочным гостем. Разузнав через проводника, что интересовало геологов, мальчик стал показывать на карте именно те места, где разведка подтверждала месторождения природного газа и нефти, причем немалые. Геологи брали маленького дикаря с собой на вертолет, откуда тот снова и снова безошибочно указывал точки, обозначенные на карте. Вскоре он стал для небольшой экспедиции чем-то вроде компаса, талисмана удачи, без которого не проходила ни одна разведывательная работа.

Геологи забрали мальчика к себе, взяли его на свое полное содержание и довольствие, в то же время договорившись держать язык за зубами и не докладывать своему начальству, ждавшему экспедицию с результатами на материке, о своем помощнике, едва не каждый день удивлявшего заросших бородачей-первопроходцев новыми и новыми способностями. Он не только безошибочно определял места залежей нефти и газа, но и приводил геологов туда, где водилось много икряной рыбы, так необходимой в скудном рационе жителей северных широт. Одним прикосновением своих теплых, слегка шершавых ладошек он снимал у занемогших участников экспедиции любую боль, избавлял от лихорадки, восстанавливал силы.

Выполнив свою задачу, геологи собирались возвращаться на большую землю, не зная, что делать с маленьким помощником, без которого они уже не мыслили, не представляли своей дальнейшей жизни. Никому не хотелось расставаться с ним, но и брать на себя лишнюю обузу тоже никому не хотелось: почти у всех уже были свои семьи, маленькие дети, домашние заботы. Да и кого было везти? Получеловечка-полузверька? Смешить людей? Главное, что поставленное задание было успешно выполнено, участников трудной и опасной экспедиции вместе с ее руководителем — молодым энергичным инженером-геологом Павлом Смагиным — ждали не только семьи, но и громкая слава, правительственные награды, денежные премии.

Геологи жили предвкушением всего этого, уже почти не обращая внимания на дикаренка, по-прежнему суетившегося у них под ногами, что-то лепеча, отчаянно жестикулируя, показывая на вертолет и в затянутое серыми тучами небо.

— Беда, беда должно быть, однако, — бормотал проводник, пытаясь понять смысл слов и жестов своего соплеменника. — Нельзя лететь вам, однако.

— Какая там беда! — хохотали ему в ответ. — Все беды позади. Теперь вперед за орденами!

Единственный человек, которому не хотелось расставаться с мальчиком-«камнем», был сам Смагин. Казалось, неведомая сила, так странно, так неожиданно соединившая их, теперь не желала разлучать.

— Эх, взял бы я тебя, да некуда, — трепал он курчавую головку, понимая, что его молодая жена Люба, уже ходившая с двойней, никогда не одобрила бы такого поступка, привези он с собой из тундры дитя дикой северной природы. Да и как взять? Не лайку ведь, без которых тунгусы не могли обойтись, а человечка.