Надежда мира (СИ)

Я готов был для него на все. Абсолютно. Умереть, украсть, убить, хотя я даже драться не люблю и не умею, но за Матиса... за Матиса я бы и горло перегрыз. Первую в жизни драку начал сам из-за него… и от него же в итоге и получил. «Не умеешь – не берись, только пальцы повредишь, не будем же мы петь под мою лютню», – так он сказал. Ни одной ссоры, ни одного конфликта, как-то легко все решалось. Мы охотно уступали друг другу, хотя ведущим был он, а я – ведомым, но он уступал мне, если вдруг по какой-то причине я настаивал. Правда, я редко настаивал. Знаешь, его выбор был обычно более правильным. Он был очень хороший человек.

Только счастье не бывает бесконечным. Матис заболел. Болезнь смертельная, но если не дошло до последней стадии, маги легко с ней справляются, но стоит это так дорого, что мы никак не могли собрать достаточно денег. Меньше чем с тысячей золотых к гильдейским магам и обращаться не стоит. И любой человек, зная, что без этого он умрет, а с помощью мага обязательно поправится, готов продать все – и продают, влезают в долги в надежде вылечиться и заработать. А что продавать менестрелям? У кого брать в долг? У меня очень хорошая виола, но и за нее разве что сотню выручишь, а больше у нас ничего не было. К тому же не везло просто сумасшедше. Мы победили в состязании в Малфере, получили огромные деньги: триста золотых, да накопили уже двести. Мы воспряли духом, появилась надежда – и тут нас ограбили. Кто-то из своих же нас разбойникам и сдал – и что деньги получили, и куда идем… А сопротивляться… Я вот попробовал – результат у меня на лбу.

Матис не падал духом. У нас было еще года полтора, болезнь длится долго, и он – понимаешь, он! – меня подбадривал, уговаривал. Только ему постоянно становилось хуже, он быстрее уставал. Я пел чуть не круглые сутки. Мы были уже известны, приглашали нас охотно, и даже не особенно возмущались, что выступаю больше я, чем Матис. Он все тревожился, что я перенапрягу связки, а мне было наплевать – ну вот беда, голос потеряю, лишь бы не потерять Матиса. Мы сменили репертуар, манеру исполнения, чтобы ему было полегче. После выступления он отдыхал весь день, а я, как в самом начале, устраивал концерты на площадях. Люди уже знали: это Риэль, и потому платили, пусть и поменьше, чем пришлось бы платить в ресторане, зато людей на улицах больше. И ты знаешь, заставь меня сейчас работать с таким напряжением, я бы уже давно остался и без голоса, и без рук, я именно тогда научился как следует пользоваться смычком, и когда голос садился, много играл… Публике нравилось. Мы жили впроголодь, экономики буквально на всем, не останавливались на постоялых дворах, я таскал с собой палатку… Но тогда я справлялся со всем, с огромной нагрузкой, даже просто с тяжелым грузом, потому что носил вещи и Матиса, зарабатывал очень хорошо, только все равно не бывает богатых менестрелей. Разве что придворные, но до двора наша известность еще не дошла.

Мы были на состязании в Харфоне, и даже не попали в последний тур. Пели мы дуэтом, и Матис не смог провести свою партию. То есть шансы на хорошие призовые испарились, мы получили по двадцать монет, и до необходимой тысячи оставалось еще четыреста. И мало времени – то, как сорвался голос Матиса, это доказывало. В Харфоне у него были какие-то родственники, две семьи, и он пошел к ним в гости, надеялся занять у них хотя бы сотню. А я, раз уж выбыл из состязаний, часа три пел на улице, пока не понял, что еще пять минут – и все, кончился менестрель Риэль, а заработать я мог только голосом. Точнее, я так думал.

Ко мне подошел один господин и прямо сказал: «Одна ночь – и проси что хочешь». Я пожал плечами, повернулся и ушел. Матис вернулся ни с чем, только ведь бодрости духа не терял: тут, говорил, еще сын теткин есть, завтра к нему пойду, он небогат, но жадным никогда не был, может, хоть пятьдесят монет одолжит. Но ты бы видела, как он выглядел тогда… Лицо серое, голос дрожит – не от страха, от болезни. Когда он следующим вечером отправился к родственникам, я снова вышел на площадь, снова пел, пока не охрип, играл, пока пальцы не онемели.

Господин снова подошел и повторил: «Одна ночь – и проси что хочешь». И меня как дернуло: а ведь шанс… Перед Матисом я как-нибудь оправдаюсь. Сказал, что моему другу нужно лечение магов. Он усмехнулся: «Всего-то? Любое». И я согласился.

Говорить об этой ночи я не буду, хорошо? Ушел я от него утром, и внизу встретил Матиса – он возвращался от своих… Там ему тоже не заняли денег, и я видел, что даже он начинает отчаиваться. Я ничего сказать не успел. Вообще ничего. Ни слова. Господин увидел нас, подошел и сказал: «Можешь прийти в Гильдию магов вот с этим кольцом, скажешь – тан Хайлан распорядился. Твой друг за все расплатился сполна».