Надежда смертника

Не представляю, что его так разозлило. Выбежав наверх, я очутился на ночной улице, где из-за света прожекторов с земли и с вертолетов было светло почти как днем. Повсюду лежали тела сабов. Я заколебался, не обратиться ли мне к военным, чтоб попросить отправить домой, но все-таки бросился за угол и налетел на вооруженного солдата. От столкновения у него из рук вылетело оружие. – Ну-ка стой!

Но я вскочил на ноги и побежал на север. Лучше бы, конечно, повернуть на юг, к «Шератону», сделать перерыв и все обдумать как следует. Но улицы в южном направлении от площади были слишком ярко освещены, не стоило рисковать.

Маленький рост и темный костюм помогли мне раствориться в ночи.

Впереди несколько зданий было охвачено пожаром, и было видно как днем.

Честно говоря, я не знал, куда идти. На севере находилась стена 110-й, которой Чако и сабы придавали такое значение. Может, отправиться туда? Я плохо ориентировался в географии Старого Нью-Йорка.

Если судить по военным планам Халбера, у этой стены сабов должно кишмя кишеть. Если их главарь приказал своим людям схватить меня, идти туда ни к чему. В любом случае я не знал, что находится за этой стеной.

Но почему к площади стянуты войска? Я слышал, что правительство и трущобники в целом придерживаются негласного договора, стремясь не провоцировать друг друга. Что же вызвало такой рейд?

На площади я заметил эмблемы 6-го авиационного полка, 25-го бронетанкового полка и старой национальной гвардии. Мундиры в точности соответствовали военной форме батальонов моих солдатиков. Похоже, это нечто большее, чем простой рейд, особенно если учесть время суток.

Видимо, ооновцы намеревались установить контроль над улицами, пусть даже временный. Но почему?

Через какое-то время пришлось остановиться. Тяжело дыша, я прислонился к разбитому окну.

– Слышь, мид, они смываются?

Я моментально повернулся на голос, с трудом удержавшись от крика.

– Что?

– Оониты. Несколько часов назад тут прошла куча грузовиков. С тех пор их не видно.

Я с трудом различил три фигуры на пороге дома.

– Видел их вон там на площади, – показал я.

– Куда ты?

Я напрягся, вспомнив, как ревниво они относятся к своим территориям.

– На север.

– Ладно, иди. Щас не до потасовок.

– Спасибо.

Я снова тронулся в путь.

– Эй, гляди в оба у Пятьдесят пятой, – тут же крикнули мне вслед. – Парки рехнулись. Сабы вышли наружу.

– Знаю, – я прищурился, стараясь разглядеть их одежду, – Вы какого племени?

Послышалось презрительное фырканье.

– Северные броды, чучело.

– Спасибо.

Я поспешил уйти прочь.

Я устало тащился на север, минуя один бесконечный квартал за другим. Впереди доносился гул тяжелого транспорта. Опасаясь наткнуться в темноте на солдат, я свернул восточнее и двигался по темным улицам, усеянным камнями. Сверху надо мной нависли неясно видневшиеся покосившиеся верхние этажи. Наконец я вышел на широкую улицу, увидел невысокую стену и сообразил, что оказался у Парка.

Мысли мои путались. В голове засело «стена на 42-й». Я не знал, что это такое, но это явно означало определенное место, а никакого другого я не знал. Может, удастся узнать у кого-нибудь из сабов, за что так рассердился Халбер. А может, увижу, что происходит. Может… сам не знаю, что. Во всяком случае это была хоть какая-то цель, и я решил ее придерживаться.

37. Джаред

Вырубив мальчишку-трущобника, я побежал со всех ног. По крайней мере, у меня снова появилась обувь, пусть всего лишь грязнущие сандалии, еле державшиеся на ногах. Без обуви я чувствовал себя совершенно беспомощным на улицах, усеянных обломками камней, я проявил терпение и находчивость и наконец-то перехитрил своих тюремщиков. Не так уж это было и трудно: в конце концов, я имел дело всего лишь с кучкой оборванцев.

Было бы легче, будь у меня фонарик, но я знал, что в туннеле есть много «станц», как их называли трущобники. Нужно только попасть на одну из них, найти саба с более-менее пристойными манерами и потребовать доставить меня к Халберу, чтобы я смог объяснить свой план.

Если все пройдет гладко, я даже смогу выбраться на улицу, хотя вряд ли из этого выйдет что-нибудь путное: трущобники там были невероятно враждебными и жадными.

После удара Халбера страшно ломило глаз, но по крайней мере в темноте не имело значения то, что он не видит. Я вприпрыжку бежал по туннелю, одну руку вытянув вперед, чтоб с разбегу не уткнуться лбом в какую-нибудь преграду, а вторую прижимал к груди – боялся, как бы от напряжения не открылись раны.

Наконец я добежал до станции. Наверху тускло светила лампа, работающая от пермы Вальдеса. Я увидел с полдюжины сабов, уже набрал в легкие воздуху, чтобы их окликнуть, но передумал.

Все они были вооружены копьями, ножами и топором. Прямо впереди мне были хорошо видны чьи-то тощие ноги, а на колею накапала лужица крови. Чуть дальше на платформе лежали два расчлененных тела.

Я пригнулся пониже и потихоньку пробрался мимо. Все трущобники – настоящие дикари, а эти похлеще других будут.

Я рискнул кинуть последний взгляд. На стене висела грязная табличка «96-я улица». На улицу, похоже, вела только одна лестница.