Надежда все исправит

Конец сентября. Золотая осень резко закончилась, и мое пребывание в Булкине стало еще более удручающим. Квартира, которую для меня сняла Гела, за неделю так и не преобразилась, ведь в этом захудалом городишке вряд ли отыщется сервис, способный из унылого помещения с обоями в мелкий горошек создать интерьеры Метрополя.

За окном унылая темнота и мерзкий накрапывающий дождик. Еще слишком рано, чтобы идти в школу, хотя я уже полностью готова к тому, чтобы пережить этот кошмар. Легкий дневной макияж, длинные золотистые волосы, собранные в низкий хвост, черная юбка-карандаш и укороченный жакет добавляли мне уверенности в собственном профессионализме.

Всю неделю я прослушивала курсы психологов о том, как вести себя с подростками, и, окончательно устав от всего этого, приняла важную для себя мысль.

Да, я не преподаватель, так что я не должна заниматься детьми. Эти пятнадцатилетние девочки явно уже сами разобрались со своим воспитанием, и наставник в моем лице им не нужен. Я пришла в школу только для того, чтобы доказать жениху, что достойна быть рядом с ним в тех условиях, которыми он располагает. В самых шикарных условиях. И я вытерплю год в периферийном Булкине, чтобы переродившимся фениксом вернуться в роскошный особняк Антона и под марш Мендельсона, сыгранный живым оркестром, выйти замуж за мужчину своей мечты.

А девочки…Девочкам от меня нужно одно – чтобы я не напрягала их глупым уроком труда.

***

Свернув зонтик-трость и хорошенько стряхнув с него дождевые капли, я потянулась к ручке входной двери, но меня опередила крепкая мужская ладонь. Я перевела взгляд от руки в ярко-желтой толстовке выше и встретилась взглядами с сияющим физруком.

– Доброе утро, Надежда Валенкина, – бодро поприветствовал он, и я закатила глаза.

– Надин. Меня зовут Надин, – сквозь зубы пробормотала я и кивнула на все еще закрытую дверь, – Может, вы все-таки дадите мне войти?

– Я думал, мы перешли на «ты», – Николай подмигнул мне, открывая дверь.

Покачав головой, я вошла в школу. Не оборачиваясь на назойливого физрука, пошла по коридору, звонко отстукивая каблуками по плитке. Уверена, этот парнишка стоит, как вкопанный, провожая меня взглядом. Не доводилось же ему где-то в Булкине видеть отработанную модельную походку на высоких каблуках.

Я уверенно шла вперед, покачивая бедрами, как вдруг грязная швабра перегородила мне путь, едва не сбив с ног. Я перевела широко распахнутые глаза на причину сорванного дефиле. В стороне, вытянув перед собой деревянную швабру, стояла невысокая бабуля с косматыми бровями.

– Куда без второй обуви?! – прогремела она неприятным голосом.

– Я учитель! – вспыхнула я, поправляя слегка задравшуюся юбку.

– Да хоть президент! – пробурчала бабка, шваброй отгоняя меня обратно ко входу.

Я развернулась и, фыркнув, покинула коридор, не обращая внимания на бабульку, которая принялась усердно натирать и без того чистый пол.

В холле я столкнулась с Николаем, который смотрел на меня, с трудом сдерживая смех. В его руках был обыкновенный пакет из местного супермаркета. Гадко хихикнув себе под нос, парень присел на голубую скамеечку и достал из пакета чистые кроссовки.

Я снова глянула на уборщицу, гадая, как же мне добраться до лестницы в обход этого Мойдодыра. Николай закончил переодевать обувь и вытянулся во весь рост рядом со мной, и я даже удивилась, что, постоянно вращаясь среди профессиональных моделей, я все еще отмечаю про себя рост окружающих меня мужчин. Должно быть, Николай Николаевич хорош в баскетболе. Или волейболе. Или в любом другом виде спорта, ведь, помимо высокого роста, он обладал в целом довольно крепко сложенным телом.

– Уже закончила осматривать меня? – усмехнулся он, и я, мгновенно покраснев, одернула себя.

– Просто пыталась понять, где ты откопал это вопиюще желтое худи? – сыронизировала я, отводя от парня глаза.

– О, так мы снова на «ты», – его довольный голос прозвучал прямо над моим ухом, – Виталину Марковну не обойти, не надейся.

– Что? – не поняла я, снова переводя взгляд на голубые глаза физрука.

– Виталина Марковна, – он кивнул на бабку, ворчащую в намытом коридоре, – Тебе придется переодеть обувь.

– У меня нет второй обуви, – нахмурилась я, не желая мириться с устарелыми правилами.

– Могу дать бахилы, – весело предложил Николай Николаевич, и мне, поверженной и униженной, пришлось собрать в кулак все свое негодование и направить его на улыбающегося физрука.

– Ты серьезно?! Надевать бахилы на ботильоны Касадей? – я грубовато усмехнулась, – Никогда!

Бесцеремонно ухватившись за локоть физрука, я приподняла одну ногу и расстегнула молнию на любимой обуви. Сняв и отставив один ботинок, я проделала то же самое со вторым. Без обуви я стала еще ниже, и только восхищенный взгляд Николая прибавлял мне хоть какого-то внутреннего роста.

– С этой обувью поступают только так! – высокомерно произнесла я и, прихватив пару Касадей, демонстративно взмахнула волосами, собранными в хвост, и уверенной походкой прошлась по еще влажному полу в коридоре.