Надежды леди Коннот

Фрэнсис задумчиво покачал головой:

– Нет, мне кажется, Гейб верно подметил его суть. На следующий день Уинслоу прислал мне свою карточку. В цветистых выражениях поблагодарив меня за спасение его невесты, он также намекнул, что дальнейшая переписка с леди Сефорой нежелательна. Он не хочет, указал он, чтобы ее беспокоили напоминаниями о происшествии, и понадеется, что я постараюсь поскорее все забыть – он уже забыл.

– Значит, тебе суждено стать спасителем без последствий? Человеком, который едва удостоился благодарности? – Вид у Гейбриела сделался такой, словно ему захотелось подойти к маркизу и одним ударом снести ему голову с плеч.

– У Уинслоу тяжело болен отец; возможно, сейчас у него много других забот. – Аделаида нахмурилась. – Правда, и мне трудно понять, что в нем нашла Сефора Коннот.

– Они вместе росли, – ответил Гейбриел. – Их родители близкие друзья. Семьи связаны прочными узами. Их помолвка стала данью традиции. Не сомневаюсь, родители леди Сефоры одобряют ее выбор.

У них на глазах полная, уверенная в себе дама, леди Олдфорд, повела Сефору прочь; Фрэнсис заметил, что стоявшие вокруг люди прощались. Что же в этой молодой женщине так его заинтриговало? Она – любимая дочь светского общества; ей удалось сделать одну из самых блестящих партий сезона, не вызывая ни у кого даже намека на критику. Ею все восхищаются. Она – воплощение добра, правды и откровенности; к тому же она красавица. Выругавшись, Фрэнсис отвернулся. Он испытал облегчение, когда лакей предложил им поднос с напитками.

Глава 4

Час спустя Фрэнсис стоял у высокого открытого окна в наименее заполненной гостями части залы. Он жалел, что нельзя выйти и насладиться сигарой, хотя на других балах его частенько заставали в парках женщины, мечтавшие перекинуться с ним словом – и не только. Сегодня ему этого не хотелось.

Кто-то положил руку ему на плечо, и он обернулся. Рядом с ним очутилась Сефора Коннот; на ее лице застыло молящее выражение.

– Рада, что мне посчастливилось застать вас в одиночестве, лорд Дуглас, – тихо проговорила она. – Дело в том, что я написала вам письмо и собиралась отдать его еще до нашего с вами разговора. Маркиз дал понять, что послал вам свою карточку с благодарностью, но мне хотелось поблагодарить вас лично.

Она извлекла из сумочки сложенный лист бумаги и протянула ему:

– Не читайте, пока не вернетесь домой. Обещайте!

С этими словами она ушла и вскоре смешалась с группой хихикающих женщин, которые проходили мимо. Чуть дальше стояла ее мать.

Их взгляды встретились; леди Олдфорд не отвернулась. Смущение в ее глазах сменилось стальным гневом. Склонив голову в знак приветствия, Фрэнсис развернулся, крепко сжимая в руке письмо от ее дочери.

Сефора считала, что правильно поступила, отдав ему свое послание. Она лишь надеялась, что он не станет показывать письмо своим друзьям и те не станут над ней смеяться. Мать взяла ее под руку. Вскоре к ним присоединился Ричард.

Сефора не могла допустить, чтобы храбрость Фрэнсиса Сент-Картмейла удостоилась лишь поверхностной благодарности Ричарда. Она решила, что непременно поблагодарит его лично и напишет, какое облегчение она испытала.

Поняв, что рассчитывает на ответ, она невольно вздохнула и поморщилась. Отчего же она все-таки отважилась подойти к нему? Наверное, все дело в выражении его глаз – и в глубоком шраме на щеке. Ему причинили сильную боль, и ей не хотелось ее усугублять. Она успела заметить даже оставленные ею царапины на другой щеке…

К сожалению, ее мать видела, как она разговаривает с графом. Конечно, мать ничего не скажет в присутствии Ричарда. Мария весело болтала и смеялась; Сефора невольно позавидовала сестре, ее способности радоваться жизни. Куда же пропала ее собственная радость? Впрочем, ей не слишком хотелось заниматься самокопанием.

Фрэнсис Сент-Картмейл стоял в противоположном углу; ей показалось, что его окружает плотная толпа дам и девиц. Сефора узнала Элис Бейли и Кейт Хейсом-Браун, двух самых ярких дебютанток последнего лондонского сезона. Обе обмахивались веерами, как опытные кокетки, которые знали себе цену.

– Сефи, тебе понравился вечер? – спросил отец, очутившись рядом.

– Да, папа. – Услышав свое детское имя, Се-фора невольно улыбнулась.

– Приятно видеть тебя радостной после того, как ты так ужасно напугалась.

Просто «напугалась»? Она нахмурилась, думая: родители понятия не имеют о том, что творится у нее в голове.

– Мы едем домой, а маркиз решил еще ненадолго остаться. Наверное, Ричарду нужно кое с кем переговорить, ведь его отец серьезно болен.

– Вы видели герцога несколько дней назад. Как он себя чувствует?

– К сожалению, неважно. Они с тетей Джозефиной едут в загородное поместье. Надеюсь, он хотя бы успеет порадоваться за вас и поприсутствует в ноябре на свадьбе своего единственного сына, прежде чем…

Отец замолчал, и горло у Сефоры сжалось от волнения. Дядя Джеффри был хорошим человеком и всегда проявлял к ней доброту. И все же даже ради отца Ричарда ей не хотелось сдвигать свадьбу на полгода… При одной мысли о свадьбе ее замутило.