Надежный

Как только до меня доходит смысл случившегося, Дима тут же становится неинтересным. Мне плевать на него. Да, хочется избить его до полусмерти, но что это даст? Несколько лет на зоне?

Я медленно соображаю, но понимаю, что совершил хуйню. Посадил любимую женщину на цепь и не поверил ей.



Глава 33

Я даже не просыпаюсь. Меня будто вырывает из мглы и ночи и окунает в пугающую реальность, где вокруг только белые стены и пикающие аппараты. Я не сразу понимаю, что нахожусь в больнице, и если этот так, значит, что-то произошло.

Вокруг суетятся доктора, о чем-то переговариваются и нервничают, когда что-то идет не так. Я слабо понимаю, что происходит и снова проваливаюсь в темноту. Во второй раз, когда я прихожу в себя, со мной пытается поговорить доктор.

Спрашивает о моем состоянии, говорит, что я попала в аварию и интересуется, могу ли я пошевелить ногами. Оказывается, могу. Делаю это с легкостью, хотя и с болью и выступающими слезами на глазах.

Доктор удовлетворительно кивает и уходит, говоря, что ко мне пришел посетитель. Я жду Игоря и надеюсь, что он придет трезвый. Но на пороге стоит Даня, и это пугает меня еще больше. Я сразу понимаю, что с Игорем что-то не так, раз он не пришел, или же он просто напился. Снова.

Но то, что говорит Даня потом просто заставляет меня оцепенеть. Какие еще Аня и Аля? Какая семья? Я истерически смеюсь и не могу в это поверить.

— Это ведь розыгрыш, да? Куда мне улыбнуться и помахать, — по щекам катятся слезы, а я все еще успокаиваю себя тем, что это просто шутка.

Да, глупая, но кто шутит по-нормальному?

Понимаю, что что-то не так только когда Даня уходит и возвращается с несколькими докторами и медсестрой. Меня держат, пока медсестра вводит укол, а я просто плачу и вырываюсь, ору:

— Он врет… он все врет… скажите ему.

Но они молча удаляются, а Даня смотрит на меня со страхом в глазах:

— Лен, успокойся, пожалуйста.

Я хочу что-то сказать, но не могу. Не проходит и пары минут, как меня тянет в сон…

Я просыпаюсь когда за окном ярко слепит солнце, а в палате слишком светло. Настолько, что хочется закрыть глаза и не видеть этих фантомных белых цветов. Они раздражают и нервируют, заставляют биться в желании закрыть глаза и поспать еще.

— Доброе утро, — в палату входит вчерашний доктор.

Снова с папкой и ручкой. Он задает те же вопросы, что и вчера, а я думаю о том, не дежавю ли это? Но вчера, кажется, было не так светло, поэтому я успокаиваюсь и отвечаю ему.

— Говорят, вы вчера устроили всем разнос, — с ноткой смеха говорит мужчина. — Пришли в себя и первым делом за скандал, да?

— Они сказали, что у меня есть двое дочерей от другого мужчины, а с мужем развелась, как бы вы реагировали?

Он смотрит на меня несколько долгих минут. Выдерживает мой взгляд и вздыхает. Затем берет стул и садится на него, закидывая ногу на ногу и ставя папку на колено.

— У вас амнезия.

Всего три слова.

И вся жизнь, которую я помню, перед глазами.

— Какая амнезия? — тут же задаю вопрос. — Я помню, что замужем, помню детство, ребенка, — перечисляю и загибаю пальцы на правой руке.

Я вспоминаю даже мать алкоголичку и то, как она чуть не продала меня богатому мажору.

Доктор смотрит на меня с нескрываемой грустью, и я понимаю, что действительно что-то не так.

— Судя по тому, что вы помните только одного ребенка — у вас частичная амнезия.

Сухой тон и полное спокойствие. Он так легко говорит, что я херовая мать и забыла своих детей, что я даже теряюсь. О каких детях вообще речь?

— Я понимаю, что это сложно осознать, но вы попытайтесь просто принять это. Вас никто не заставляет видеться с ними сейчас, просто… попытайтесь не устраивать истерик и дальше, ладно?

Механически киваю головой и жду, когда она расскажет о том, что я обязательно все вспомню, что мне просто нужно не волноваться и получать положительные эмоции. Все как в дешевом бразильском сериале — классическая потеря памяти и заботливый доктор, ах да… еще багаж проблем за спиной, но это фигня в сравнении с тем, что я могла вообще умереть.

Я киваю и жду, когда он выйдет, чтобы попытаться не вспомнить, нет, а осознать — у меня есть дети. И их двое. Аня и Аля. Я смакую их имя и понимаю, что это вполне в моем стиле назвать детей почти одинаково.

По щекам бегут слезы, и я быстро смахиваю их тыльной стороной ладони. У меня две дочери, а я не могу вспомнить их. Как можно назвать такую мать? Мне кажется, что я себя жалею, потому что реву почти без остановки. Именно такой меня и застает Даня — типа друг со щенячьим взглядом.

Он заходит в палату, берет стул и садится рядом с моей кроватью, смотрит на меня, и я понимаю, что не улавливаю в его взгляде той преданности. И вообще он сильно изменился. Возмужал, повзрослел, оброс щетиной и от девушек явно нет отбоя. То, что он говорил о “наших” детях, я даже не воспринимаю. Вот это точно была шутка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Злая и неинтересная.

— Как ты? — спрашивает спустя несколько минут полного молчания.